Маленькая коммунистка, которая никогда не улыбалась

Товарищ тренер, как называют его девочки из «Динамо», постоянно жует резинку – английского производства, не местную, местная через несколько секунд рассыпается на крошки. Он печатает свои отчеты для Секуритате на машинке, и его доносы выглядят безупречно. «Мы развиваем интеллект, главное – интеллект», – улыбаясь, объяснил он своим подопечным в первый же день. Он отдает должное Беле, его достижениям и «если судить по старинке, то надежным» методам мадьяра, – так он похвалил бы вола, который тащит разболтанный плуг.

В спортивной школе все новенькое, душ сверкает чистотой, в распоряжение девочек предоставлена массажистка. Надя подружилась с дочкой большого партийного начальника, ее зовут Ливия, и за ней всегда таскается подпевала, которая вовремя смеется шуткам подруги и аплодирует, когда та работает на бревне. Это как у тебя с Дориной, замечает Ливия.

Дорина пишет два раза в неделю. По понедельникам и четвергам Надя получает надушенные письма (в туалетной воде, которой Дорина свои послания спрыскивает, содержится спирт, бумага от этого обесцвечивается, а чернила расплываются, и некоторые слова очень старательно прописаны заново). Дорина обожает большие буквы: ТЫ ДУМАЕШЬ О НАС? Дорина тоже столкнулась с последствиями Болезни, она записывает в дневник все, что съедает (если бы ты знала, какая я чудовищно ГОЛОДНАЯ), ежедневно в шесть утра отправляется с Мартой бегать в лес, и еще она решила не пробовать перед чемпионатом никаких новых элементов (хоть бы мне удалось втиснуть свою ТОЛСТУЮ задницу в купальник и не опозорить страну…).

А Надина Болезнь уже не так ее терзает. Надя почти не вспоминает о ней. Некогда. Вечерами Ливия водит ее танцевать в клубы, где мало румын, туда ходят в основном французы и американцы. Надя просит поставить In the Summertime — самую известную песню рок-группы Mungo Jerry – и из нелепой верности Беле ограничивается всего одним коктейлем.

Тебя зовут Надя, как гимнастку? – в вопросе обычно звучит недоверие. Она теперь «как гимнастка». На прошлой неделе один парень (мужчина!) прижал ее к себе во время танца, всунул колено между ее ног, жарко дыша ей в волосы, она понятия не имела, что делать, «давай не прикидывайся младенцем», сказал он, «не ломайся, надо же, какая у тебя попка, слушай, а ты трахалась с американцем в Монреале? А чего это ты, бля, вся в синяках, тебя твой хахаль отлупил или что?» Она смутилась, поспешно прикрыла ляжки.

Они в машине. Чья это нога? А голова чья? Чья это голова, на которую он надавливает, приказывая ей что-то сделать, что? Но вот она уже снова сидит, ее слегка подташнивает, щеки горят, он протягивает ей платок, чтобы вытерлась. Меняя позу, она сосредоточивается, старается не видеть в этом ничего неуклюжего, такого, что можно было бы исправить, доработать. Ляжки у нее раздвинуты, как у цыпленка, которого сейчас нафаршируют. До чего же некрасиво – оставаться неподвижной в таком положении, он придерживает ее колени, дает указания, да, детка, вот так, она старается как можно лучше все выполнять. Это похоже на операцию, там, наверное, тоже советуют расслабиться, перед тем как сделают надрез. От того, что она, не желая привлекать внимания, позволила своему телу покрыться тонким слоем жирка, толку чуть, он хватает ее за предплечье и хохочет: «Черт, с тобой надо поосторожнее, если бы мы мерились, чья рука сильнее, ты бы меня победила».

Иногда Ливия приносит номер французского журнала Elle, ее мать получает заграничные журналы через жену одного дипломата. Девочки пытаются со словарем разобраться, что там написано. «Да все эти статьи только о проблемах с наркотиками! – утверждает Ливия. – Потому что у них на Западе употребляют много наркотиков, и еще прямо всей семьей смотрят порнофильмы, и еще они все безработные, и еще вся еда у них отравлена всякой капиталистической гадостью, особенно молоко их коров, и за одну и ту же работу женщины получают меньше мужчин, а спортсменки, чтобы заработать на жизнь, должны показываться голышом по телевизору…»

В кино на бульваре Магеру с них не берут денег – достаточно, чтобы Надя расписалась на подсунутых ей билетах. Родители подписывают бумаги о разводе, беспечно объясняет она Ливии, а я – что угодно, в том числе и чеки всех видов, какие только найдутся в городе.