Маленькая метла

— Ты, конечно,— прервала директриса, бросая на нее пристальный взгляд,— новая ученица? Когда я увидела, как ты идешь со своим помощником...— тут она посмотрела на Тиба,— я подумала, что ты, должно быть, одна из наших. Или,— задумчиво добавила она,— это Нарушитель?

Тут Мери вспомнила, что существовала какая-то опасность для Нарушителя. Его ПРЕВРАЩАЛИ. Но Мери не имела ни малейшего понятия, что значит быть ПРЕВРАЩЕННЫМ.

Она сказала твердо:

— Я новая ученица, Мадам, благодарю вас.

— Отлично, отлично. Я уверена, что ты будешь стараться и тебе будет хорошо с нами.

Директриса повернулась и вошла в дом, Мери за ней. Там был большой холл, а налево открытая дверь вела во что-то похожее на кабинет. Мери увидела большой письменный стол, книжную полку и картотечный шкаф у стены. На двери черным цветом было написано «ДИРЕКТРИСА». Все выглядело успокаивающе обыкновенным.

Мадам Мамблхук остановилась у двери кабинета.

— Давай решим, ты поселишься тут с нами или будешь приходящей ученицей?

— Приходящей, пожалуйста,— быстро сказала Мери.

— Ну хорошо. Теперь определим, с какого курса ты начнешь, и тогда ты можешь быть должным образом зарегистрирована. Как тебя зовут, дорогая?

— Мери Смит.

Мадам Мамблхук задумчиво поглядела на нее.

— Да-да, конечно. Как всегда. Ты шестьдесят третья, я думаю, или шестьдесят четвертая?

— Шестьдесят четвертая что? — спросила Мери недоуменно.

— Шестьдесят четвертая Мери Смит, — сказала мадам Мамблхук. — Большинство ведьм предпочитают учиться под чужими именами, и все они хотят выбрать самое хорошее имя! Конечно, если бы мы столкнулись с кем-нибудь, кого на самом деле зовут Мери Смит... Но такого никогда не бывает. Пойди, посмотри классы, а потом мы обсудим, на какой курс тебя зачислить.

Из глубины холла налево и направо вели Ё коридоры. Мадам Мамблхук свернула направо.

— Другой ведет в спальный корпус,— сказала она, и Мери вспомнила более низкое и новое строение, которое она видела с воздуха.— В классы и в лаборатории — сюда. Пойдем, мисс... э... Смит.

— Но меня на самом деле зовут Мери Смит! — воскликнула Мери, торопясь за директрисой по длинному коридору, утопающему в тускло-зеленых тенях. Но та, похоже, ее не услышала. Она открыла дверь в комнату, которая должна была быть классом.

Но она вовсе не походила на классы, которые Мери видела или могла представить себе. Во-первых, там было темно — так темно, что Мери с трудом различала лица учеников, сидевших за партами ниже учительской кафедры. Кроме того, она была маленькой; там было только семь учеников. Свет — если можно сказать, что он был — исходил от единственной свечи, которая горела ярко-зеленым пламенем и делала лицо учителя, склонившегося над ней, совсем ни на что не похожим.

Учитель был старым, и в этом странном свете казалось, что у него зеленые глаза, зеленые волосы и борода, зеленая кожа. Больше всего он был похож на водяного, Мери именно так представляла их себе, но только старше, еще зеленей и – нужно признать — казалось, что он сейчас растает. Он сидел, постукивая длинным скрюченным пальцем по столу, и занимался пением с учениками, сидящими на с трудом различимых партах.

В первый момент казалось, что они поют детскую песенку, а их парты напоминали парты в первых классах в стародавние времена, когда еще бабушка Мери была школьницей. Благодаря свету свечи Мери показались старомодными и длинное черное платье Мадам, и ее прическа. Но потом она увидела, что за партами вовсе не дети. В тусклом зеленом свете она разглядела их, бесплотные лица плыли наподобие зеленых теней; две старых дамы, пожилой господин с круглым, рябым лицом, еще три дамы помоложе, а седьмой ученик, о котором она с первого взгляда подумала, что он-то ребенок, оказался карликом средних лет. Пели они не знакомые Мери детские песенки, а что-то странное и какое-то неправильное. Казалось, что песенка начинается, как надо, а потом куда-то ускользает, так что в результате получается совсем странно и не слишком красиво.

Помирает человек —

Скрюченные ножки,

Тот, что ползал целый век

По скрюченной дорожке.

А за скрюченной рекой

В скрюченном домишке

Раздается страшный вой —

Съели кошку мышки.

«Наверно, это заклинание или наговор,— подумала Мери,— но какое тут может быть колдовство? Ничего, наверняка, не сделаешь ни с летающей метлой, ни с Тибом, ни с прекрасным, летящим-в-ночи цветком».

Тук, тук, тук, тук,

К нам стучит наш лучший друг,

Лучше б он не приходил —

Жизнь свою бы сохранил.

Песенка началась и тут же замерла, когда они с мадам Мамблхук вошли в дверь. Восемь пар глаз — все совершенно зеленые — уставились на нее. Она немного испугалась, но тут мягкое прикосновение к ноге напомнило ей о Тибе, и она быстро наклонилась, чтобы погладить его. Шерсть у него стояла дыбом, как будто он тоже был взволнован и испуган, но она при этом была такая шелковистая, такая настоящая, что это сразу успокоило Мери.