Маленькая повесть о двоих

С надвинутой на самые глаза шапкой Плахин продолжал пятиться, водя по траве, словно мёл, длинной веткой. Все три чужака так и стояли вместе, молотили невдалеке по земле своими истрепанными ватниками.

—◦Куда?◦— заорал тот, злой, увидев, как кто-то возле них подался назад.◦— Ты что? Что ждете? С травы сбивайте! Пройдет — там сухая луговина! Всем тогда конец!

Сергей метался среди прозрачно-желтоватых всплесков, смахивал их курткой, они уворачивались, прятались, снова набегали. От ударов взлетали всполохи пепла, метили прямо в лицо. Вот уж где было: хочешь жить — умей крутиться!

Сергей заметил, если шире и чаще бить, ниже нагибаться, чтобы дальше достать, огонь пятился. Слава богу, что нехитрому делу спасать собственную шкуру сразу выучиваешься. Тем более, если от этого прок и другим.

Первоминутная ватность в ногах и руках отпускала, чем быстрее и больше он наливался злостью: злость на злость — иначе не удержаться! И хорошо, славно, когда видишь, что ты не чьими-то, а своими руками перевешиваешь известную чашу весов в свою пользу! Вот это — жизнь!

Плахин не бросал его, затаптывал черные, мгновенно расползающиеся по траве проплешины от искр, покрикивал:

—◦Ах ты! Вот же! Погорим, Серёжа! Теперь ты тут!..

Спотыкаясь в дыму, со слезящимися глазами к ним вынырнул Тришкин — тащил бензопилу, обмотанную брезентом.

—◦Печка, да?

—◦Ты как же, человек?◦— удивился Плахин.◦— Полыхает кругом!

—◦А по воздуху, он не горит!

—◦У тебя же бензин!

—◦Отстань, дед! А что за бараны там работали,◦— кивнул он в сторону, откуда пришел.◦— Сухостой и всякие елки-палки пооставили. Факелы!

—◦А у вас-то как?◦— спросил Плахин.

—◦Танцы!

—◦А нам, думали, капут здесь!

—◦Все вы, праведники: чуть что — сразу капут!.. Мелихов прислал. Ну-ка давай! Вот эти начнем!

—◦Да ты уходи,◦— забеспокоился Плахин.◦— У тебя бачок ахнет, всем нам преисподня!

—◦Там еще подошли, преисподня!◦— не терял времени Тришкин.◦— Целая рота!.. На огонь толкайте! Дед, помогай! Да не палкой — руками! Дави! Через порубку не пустим!

Умелый этот рыжий парень: движение лепит к движению точно и с силой, со злостью работает, без чего сейчас нельзя. Понимать и подхватывать друг друга Сергей с Тришкиным стали тотчас, но в глаза смотреть избегали, мельком пронесется взгляд — не больше.

Новый отряд, виденный Тришкиным, пробивался к ним. Огромные, веселые люди, совершенно не уставшие — может быть, только что из города,◦— навалились на огонь с медвежьей нахрапистостью. Им было все нипочем, точно заговорены от ожогов и жары. Они казались огромными от дыма и марева. Но работали так, будто настоящие великаны. Подгоняли один другого и посмеивались.

—◦Эй вы!◦— кричали они.◦— Справимся без вашего! От вас одни скелеты остались!..

Собирались возле Мелихова. Он сидел разутый, рассматривал сапоги. Подходивших встречал:

—◦Живой? Ну, а развернись! Штаны поберег бы — как по улице пойдешь?

Считали дыры, хохотали над спаленными бровями, над своими потными, грязными лицами, припоминали, кто и как пострадал, чтобы опять посмеяться. Советовали, как лучше ожоги залечивать.

Тришкин сидел на отшибе, отмалчивался, и если его донимали, отвечал лениво и коротко:

—◦Занят — отдыхаю!

Готовились обратно, в лагерь. Перед тем как тронуться, Мелихов подозвал Сергея, а следом Тришкина:

—◦Ребята, вы у нас помоложе — решили, вам оставаться. Подежурите час-другой. Все спокойно — возвращайтесь без задержек. Тут еще будет народ. А без вас домой не двинемся, помните. Вот ракеты. Зашевелится паче чаяния огонь — дадите знать. Дорогу запомните — по нашей тропе. Протопчем вам. Шахтеры своих тоже оставляют, потрепитесь с ними. Тришкин, ты — за старшего, головой отвечаешь. Не спинным, слышишь, мозгом!

Некоторое время они с Тришкиным ходили по пепелищу, затаптывали, забрасывали землей дымки. Все делали медленно и с усилием: как только свои ушли, будто кто последние силы отнял. Не разговаривали.

—◦Ну его — дежурить! Само догорит!◦— сказал наконец Тришкин.◦— Кончился я! Энергетический кризис!

—◦Передохни. Я пока один…

—◦Как знаешь. А, не валяй дурака! Перекурим. Все равно ждать!

Отсиживались минут пятнадцать без движений. Тришкин вытряхнул из пачки сигарету, закурил.

—◦Последняя. Оставить курнуть?

—◦Не курю.

—◦Ну конечно!.. Слушай: не растащи народ нас, я бы тебя зашиб.

—◦Я тоже не пугал.

—◦Смотри-ка, враги, выходит?

—◦Нет,◦— вздохнул Сергей.◦— Понимаешь, нет.

—◦Чего же — нет? Ясно!

—◦Ну хорошо,◦— попробовал объяснить Сергей.◦— Если тебя целиком взять: ты мне не враг. Ну что ты: акула империализма? Агент ЦРУ? А вот отдельное у тебя кое-что: это мне враг. Как хочешь, так и понимай.

Сергей впервые открыл, что от великой усталости, оказывается, и думать нелегко: каждую мысль, как на веревках, наверх тянешь. А тут еще: говорили они с Тришкиным, пожалуй, на разных языках.

—◦Хочешь стихотворение послушать? Мне его прислали. Девчонка написала. Наверное, поэтесса будет.

—◦А что — слушать легче,◦— вытянулся Тришкин.◦— Давай.