Маленькая слабость Дракона Андреевича (СИ)

Откуда-то из этих глянцевых недр появляется разделочная доска. Я наблюдаю, как он режет зелень, перец… Режет, как «шеф»! Очень быстро, машинально, думая о чём-то другом. Любуюсь его профилем, освещённым точечной подсветкой сверху.

– Расскажи мне, Жень. Я испугался за тебя. Хочу понимать…

Не хочу.

– Это ничего не поменяет, - убеждающе.

Ничего не поменяет? Это вряд ли…

– Версия «астральное путешествие» тебя устроит?

– Нет. Путешествия абстракты, судороги реальны...

– Это очень долгая история, – немного нервно улыбаюсь я. – После которой ты, как специалист, начнёшь считать меня шизофреничкой. И я боюсь, это может несколько изменить вкус наших отношения. И их придется экстренно свернуть.

– Женечка… Расскажи мне как другу.

– Другу? Что-то ты не очень спешишь делиться информацией о себе, мой ТЕМАТИЧЕСКИЙ друг.

Закрывает глаза. Терпеливый глубокий вдох.

– Не об этом сейчас. Если захочешь, мы потом поговорим и об этом.

– Я захочу. Захочешь ли ты – вот вопрос.

– Разговаривать с тобой? – поднимает он бровь с усмешкой. – Я прошу прозрачности. И со своей стороны её тебе обещаю.

Окей, ты попросил сам. Никому я этого не рассказывала…

Накрошенный пучок зелени одним движением летит в красивую прозрачную чашу. На его место ложится болгарский перец. Нож ритмично стучит по разделочной доске...

– Я, судя по всему, была одержима.

… и смазывает по пальцу.

– Блять!

Кидает раздражённо его в раковину.

– Очень смешно! – недовольно разворачивается ко мне.

– Ммм… нет, было не очень. Но это не точно. Просто версия.

Кровь падает крупными каплями на пол. Мне парадоксально хочется её слизать…

– Ладно. С чего ты это взяла?

– Автоматизмы, галлюцинации, голоса… Голос, вернее.

– Парафрения?

– Да, да… Кандинского-Клерамбо.

– Автоматизмы?

– Мхм… Лунатизм, причинение себе вреда, автоматическое письмо… Обширные мигрени, кровотечения...

– Какой официальный диагноз? Тебя лечили?

– Шутишь? Нет, конечно!

– Очевидная шизофрения на фоне истероидности! – прищуривается. – Ты знакома с терминологией. Знакома хорошо. А это главный симптом.

– Истероидности? Разочарую тебя. Истероиды делают это, чтобы быть замеченными, так?

– Так…

– Попытки завоевать внимание. Внимания у меня было хоть отбавляй. Желания общаться с окружающими не было вообще. Я была погружена в книги. Чтобы ты понимал... Ты первый, кто узнал. Тот Тёмный, который владел мной, активно со мной общался. Иногда через образы, иногда через голос во сне, часто через автоматическое письмо…

– Почерк был твой?

– Графолога мне было взять негде, поэтому я изучила графологию сама. Это был не мой почерк. Мужской, зрелый, намешанный с латиницей.

– Покажи мне эти письма!

– Я их сожгла. Они меня смещали... Но в любой момент могу доказать тебе свою компетентность по графологии.

– Кровотечения, мигрени... Как могли не заметить родители?

– Мне было одиннадцать. Было много противоречивых симптомов. Год по больницам. Предварительный диагноз – опухоль мозга. Но он не подтвердился. А через год я научилась справляться с ним и контролировать своё тело.

– Кем – ИМ?

– Тёмным… – всматриваюсь в его глаза. – Я называла его Темным.

Не веришь… Ищешь логических объяснений. Я тоже.

– Почему ты не сказала родителям сама?

– Мой Тёмный мне показал, как меня будут лечить в случае подтверждения диагноза шизофрении. Показал мне этих людей, которые лежат под препаратами как овощи… Предупредил. И я отказалась от этой идеи. Ладно, ты не парься. Этой проблемы больше нет. Поэтому точно теперь не скажешь, что именно это было.  А «судороги», которые, к моему большому сожалению, ты лицезрел – это…

Сейчас опять будет фантастично!

- Это судя по всему… После того, как я избавилась от этого существа, у меня осталась дыра в астральном теле, где он присоединялся. Связь… Через это место он иногда выдёргивает меня в астральные путешествия, демонстрируя и заставляя переживать разную жесть. Ему тоже по-своему нравится меня насиловать и жрать мои эмоции! – улыбаюсь я. – Правда, другой вибрации… более низкой. Он питается моим ужасом.

– Например?

– Например… Сегодня… Где-то на западе страны есть заброшенный военный городок. Там огромное здание. Там были какие-то… ГРУ, кажется. И подвал. Там, как могилки, стоят бетонные коробки. Маленькие. В них нельзя лечь, нельзя сесть, распрямиться. Людей туда помещали скрюченными. Замуровывали. Маленькое мутное окошечко… Очень быстро там умирали, мучительно, сходя с ума… И он втолкнул меня в сознание одного из этих… запертых там…

– Женя! Это что – сон?!

– Нет. Это было реально, - закатываю я глаза. - Лет шестьдесят назад, кажется… Когда я возвращаюсь из таких путешествий, моё тело не сразу принимает меня, и есть тряска специфическая. Это не судороги. Это интеграция.

– Всё! – поднимает он ладони.

– Вот да, Аронов. Всё. Я тебе, конечно, это всё сейчас рассказала. Но ты об этом не распространяешься, и мы с тобой это не мусолим. Ни с точки зрения паранормала, ни с точки зрения шизофрении.

– Это была шизофрения на фоне гормонального подросткового всплеска.

– Отличная версия! Я согласна! – каждый должен решать сам, во что верить. – Где мой омлет?