Маленькая торговка прозой

– А кроме ошеломляющих проявлений вашей скорби, что-нибудь еще?

– Извинения, Малоссен.

(Что? Не понял...)

– Я должна извиниться перед вами.

Сдается мне, она впервые произносит эти слова. Мое немое изумление вполне оправдано.

– Я вас выставила сгоряча и хочу извиниться. Лусса мне все рассказал по возвращении. По поводу вашей сестры, я имею в виду. Эта свадьба, она вас изводила...

(«Она вас изводила...»)

– Вы были на грани, Малоссен, а я еще никого не увольняла из-за нервного срыва.

– Вы меня не увольняли, я сам ушел.

– Почти как с моста кидаются, понимаю.

– Я принял это решение по зрелом размышлении!

– В вашем случае зрелость ни при чем, мой мальчик, вам вообще можно не опасаться червоточин; так что ваше решение...

(И все по новой...)

– В вашем возрасте вы должны были бы знать, что по зрелом размышлении люди не увольняются, а уходят с выходным пособием, так-то, Малоссен!

– Хорошо, Ваше Величество, двухгодичный оклад, согласны?

– Вот еще! Гроша не получите. Я вам другое предлагаю.

Первое правило: никогда не принимать предложения Королевы Забо.

– Послушайте...

– Нет, это вы послушайте, Малоссен, мы теряем время. Прежде всего, вот что: каждый раз, как вы от меня удаляетесь – в прошлом году этот ваш дурацкий больничный лист или позавчера вечером ваше не менее дурацкое заявление, – вы постоянно оказываетесь жертвой этих чертовых обстоятельств, в бесконечном круговороте всяческих несчастий, так?

(Если с этой точки зрения – точно так, надо признаться...)

– Случайность, Ваше Величество.

– Ерунда! Наплевав на издательство «Тальон», вы выпадаете из гнезда и пикируете без парашюта.

Забавно, гнездо вместо издательства. При слове «издатель» сначала представляешь бесконечные коридоры, повороты, ступени, подвалы, чердаки, замысловатый перегонный аппарат творчества: на входе – автор, горящий нетерпением воплотить свои новейшие идеи, на выходе – груды томов, пылящихся на заброшенном складе, где-нибудь в захолустной церквушке, пропахшей мышами.

– Вы слушаете, Малоссен? Так. Теперь второе. Я допускаю, что вам расхотелось быть козлом отпущения. Не спала всю ночь, но, в конце концов, я согласилась: не можете же вы вечно подставляться за других; вы – ни приверженец христианской морали, ни мазохист, вы даже почти ничего с этого не имеете. Итак, я предлагаю вам нечто совсем другое.

И тут я сам полез в петлю:

– Что же, Ваше Величество, что еще вы можете мне предложить?

Нет! Конечно, я не пожалел перца для этой фразы, щедро сдобрил иронией, немного постного безразличия; но ее этим не прошибешь. Она испустила победный клич:

– Любовь, мой мальчик! Я предлагаю вам любовь!

(Какая еще любовь? У меня есть Жюли, у меня есть дети, Джулиус, наконец...)

– Поймите меня правильно, мой мальчик, я не имею в виду ни плотскую связь, ни родство душ, которые ваш тонкий шарм притягивает со всех сторон, как магнит, я говорю о любви с большой буквы «Л», я дарю вам любовь всего мира!

Да она смеется! Я так и слышу ее смех между строк, но сами слова, она это серьезно. Что-то в ней сидит, в Королеве Забо, и это что-то меня убеждает. (Любовь с большой буквы «Л» – Подозрительность с большой буквы «П».)

– Ну, что вы об этом думаете? Сразу перейти от злобы к любви, это ли не удача?

– Мне бы сейчас кофейку, Ваше Величество, хорошего кофе по-турецки, можно даже с маленькой «к», и покрепче.

– Приходите, угощу!

В этом приглашении – нетерпение рыбака, у которого запрыгал поплавок.

– Сожалею, Ваше Величество, но первый сегодняшний кофе ждет меня у комиссара полиции. Сегодня утром, ровно в одиннадцать, у него в управлении.

***

И я не врал. Но прежде чем предстать перед комиссаром Аннелизом, я спустился к детям, сварил себе свой кофе, в своем кофейнике – турецкий, с длинным носиком, мне его давным-давно еще привез Стожилкович из его родного села Имоцкое. Что, интересно, он там сейчас делает, в Сентиверской тюрьме, неужели так и корпит над переводом Вергилия, а? Дядюшка Стож? Сдается мне, этот мятеж заключенных и убийство начальника должны были докатиться и до его пристанища убогого стихоплета каким-нибудь странным эхом.

Дать пене подняться, снять с огня, опять нагреть до золотисто-бурой шапки и вновь снять и ждать, пока, она сдуется, так три раза: кофе по-восточному. После того как гуща осядет илом на дне чашки, пить не торопясь, чуть пригубил – и достаточно. Протянуть выпитую чашку Терезе, она опрокидывает ее на блюдце и читает в расплывающейся жиже, что должно случиться в предстоящий день.

– Тебе сегодня сделают два предложения, Бенжамен, нужно принять одно и отвергнуть другое.

Жереми и Малыш в школе, Жюли шляется одной Жюли известно где, Тянь пошел гулять с Верден на Пер-Лашез. Остались Тереза со своими звездами и Клара...

– Тереза, а Клара?

– У себя, Бенжамен. Ясмина вернулась.