Маленькая женская хитрость

За последние несколько дней НИИ географии посетили милиция, пришедшая к выводу, что это пищевое отравление из-за несоблюдения правил хранения пищевых продуктов, и санэпидстанция, которая пришла к такому же выводу и наложила на институт крупный штраф, а также запретила проведение банкетов в «не приспособленном для этого помещении библиотеки» на неопределенный срок. Но все это расстраивало Леопольда Кирилловича гораздо меньше, чем двухдневное — и совершенно бесполезное — изучение содержимого канализации в институтском туалете. Он подозревал, что Каверина тайком над ним смеется, и из-за этого чувствовал себя еще хуже.

— Здравствуйте, Леопольд Кириллович, — вежливо поздоровался Барщевский с директором. Тот рассеянно кивнул, глядя, как рабочие, громко матерясь, пытаются затащить в коридор, ведущий в библиотеку и зал заседаний, большую деревянную лестницу.

— И что у нас будут ремонтировать? — спросил Борщ, останавливаясь возле мамы.

— Леопольд Кириллович принял решение направить средства, изысканные с помощью планово-финансового отдела, на ремонт библиотеки и зала заседаний. Мы, конечно, настаивали на ремонте туалетов, потому что Эмма Никитична того и гляди застрянет в узкой кабинке или, того хуже, упав с унитаза, получит тяжкие телесные поврежде…

— Я думаю, что вы преувеличиваете опасность наших санузлов для здоровья и благополучия Полканавт, — довольно резко ответил Леопольд Кириллович.

Каверина едва заметно улыбнулась. К крыльцу института подъехала «Газель» в дополнение к большому грузовику, чуть ранее привезшему лестницу, кабель и инструменты и почти полностью перегородившему проход к входной двери. Огромная лестница уже скрылась за поворотом коридора, когда в холл с улицы вошел заросший щетиной рабочий, несущий два хрустальных светильника. Выполненные в форме капель подвески легко звенели и переливались. Даже в полутемном холле, свет в который попадал сквозь небольшие и давно не мытые окна, видно было, что эти светильники представляют собой совершенное произведение искусства. Полина Георгиевна, которая по обыкновению тихонько дремала в кресле за стеклом, подняла голову, открыла глаза и прислушалась.

— Какая прелесть, — пробормотал директор, глядя на светильники, полускрытые шелестящей папиросной бумагой. — Где вы нашли такие симпатичные плафончики?

— Это Гусь-Хрустальный делает, — с некоторым неудовольствием пояснила Каверина, смущаясь, как будто ее поймали за каким-то неблаговидным занятием, но она не хочет в этом признаваться.

— Гусь-Хрустальный, значит… — эхом отозвался Леопольд Кириллович и поднял брови, которые сложились домиком. — А зачем нам в библиотеке такие дорогие светильники?

— Ну у нас же там банкеты проходят и другие торжественные мероприятия! Но если вы против, мы можем разместить эти светильники не в библиотеке, а в зале заседаний справа и слева от кафедры. Будет исключительно красиво.

— А что, у нас все светильники такие роскошные?

— У нас еще есть большая люстра и много маленьких бра, — ответствовала Валентина Ивановна. — Эти светильники мы думали разместить по сторонам от входа, маленькие бра по периметру на стенах, а люстру посередине. Мы также побелим потолок и наклеим новые обои, их уже завезли.

Леопольд Кириллович молчал.

Рабочий отнес светильники и снова пошел к «Газели». Каверина попыталась было увести директора из холла, но он проявил некоторую настойчивость и остался на месте. Хлопнула дверь, снова появился рабочий. На этот раз он с трудом тащил люстру, такую красивую, какой Леопольд Кириллович не видел ни разу в жизни. Послышался вздох: на лестнице в восхищении замерла Марья Марковна.

— Я думаю… — веско сказал директор. — Нет, я просто убежден, что такая красота не должна пылиться в библиотеке, самом малопосещаемом помещении института. Тем более что санэпидстанция запретила нам проводить банкеты. Я думаю, что люстру мы повесим в моем кабинете. И те светильники — тоже. А вот маленькие бра вполне можно разместить в библиотеке.

Он с глубоким удовлетворением заметил, как вытянулось лицо Валентины Ивановны. Она хотела что-то сказать, но пару раз глубоко вздохнула и промолчала.

«Вот так. Это тебе за туалеты, в которых я копался столько времени», — мстительно подумал Леопольд Кириллович. Он украдкой понюхал свои ладони. Запах дерьма все еще ощущался, хотя и стал менее выраженным.

На доске объявлений, располагавшейся в холле возле небольшой ниши, в которой до сих пор сиротливо стоял невесть как сохранившийся, покрашенный белой краской бюстик Ленина, висел Лилин портрет и некролог. Фотография Стручковой была очень удачной, потому что фотографу удалось заснять девушку в момент напряженной умственной работы. Лицо Лили было строгим, сосредоточенным, темные красивые глаза смотрели в вечность. Перед доской объявлений прямо на полу стояла вазочка с четырьмя красными гвоздиками. Алька почувствовала, как глаза помимо воли наполняются слезами.

— Она умерла… — прошептала Аля, сглотнув вставший в горле комок. — Наверное, ночью. Во всяком случае, вечером Лилька была еще жива.