Маленькие Боги

– Как тебе внутри? сказал Брута. – Да я буду тут дребезжать, как горошина в миске. – проворчала черепаха. – Я могу положить еще соломы. И, смотри, вот, что я принес. Куча зелени свалилась Ому на голову. – Это с кухни, – сказал Брута. – кожура и обрезки. Я их украл. – добавил он. – Но потом я подумал, что это не может быть воровством, коли я сделал это для тебя. Вонь полусгнивших листьев упрямо вела к мысли, что Брута совершил свое преступление, когда данная зелень была на полпути к компостной куче, но Ом этого не сказал. Не сейчас. – Хорошо. – пробормотала черепаха. Должны быть другие. – сказал он себе. Обязательно. Где-нибудь в глубине страны. Это слишком рафинированное место. Но… ведь были все те пилигримы у Святилища. Это были не просто крестьяне, а самые набожные. Целые деревни складывались, чтобы послать одного с прошениями многих. Но огня не было. Были страх, опасение, тоска и надежда. Во всех этих эмоциях была своя прелесть. Но огня не было. Орел уронил его возле Бруты. Он… пробудился, что ли. Он смутно помнил то время, когда был черепахой. А теперь он вспомнил, что он был богом. Как далеко от Бруты он будет помнить? За милю? За десять? Интересно, каково это, чувствовать, как истекает знание, опускаться вновь до низменного пресмыкающегося? Может быть, какая-то его часть всегда будет беспомощно вспоминать… Он содрогнулся. Временно Ом разместился в плетеной коробке, висевшей у Бруты на плече. В лучшие времена он не счел бы это комфортным, но сейчас его всего-навсего встряхивало когда Брута чеканил шаг по предутренней прохладе. Через некоторое время прибыло несколько грумов с лошадьми. Брута удостоился нескольких презрительных взглядов. Он всем улыбался. Это казалось наилучшим выходом. Он начал чувствовать голод, но не рискнул покинуть свой пост. Ему велели быть здесь. Но через некоторое время звуки, доносившиеся из-за угла, заставили его украдкой продвинуться на несколько ярдов и посмотреть, что там творится. Внутренний дворик здесь был U-образной формы, вокруг крыла здания Цитадели, и из-за угла он выглядел так, словно там собиралась отправляться другая группа. Брута знал о верблюдах. В деревне его бабушки была пара. Здесь их были сотни, стонущих, как несмазанные насосы и воняющих, как тысяча мокрых ковров. Люди в джелибах расхаживали среди них и время от времени ударяли их палками, что является испытанным методом обращения с верблюдами. Брута направился к ближайшему зверю. Какой-то человек крепил ремнями бутыли с водой вокруг его горба. – Доброе утро, брат. – сказал Брута. – Пошел на… сказал человек даже не оглянувшись. – Пророк Аввей учит нас /часть 25, стих 6/: «горе тому, кто оскверняет свой рот сквернословием, ибо слова его будут, яко пыль.»-сказал Брута. – Правда? Ну, пусть он тоже идет на… продолжил беседу человек. Брута колебался. Формально, незнакомец забронировал себе вакантное местечко в тысяче преисподен и пару месяцев внимания Квизиции, но, как сейчас заметил Брута, он принадлежал к Божественному Легиону; его меч наполовину скрывали одежды пустыни. Для легионариев следует делать особое исключение, такое же, какое делается для инквизиторов. Близкие контакты с безбожниками воздействуют на их сознание и ввергают их души в смертельную опасность. Он решил быть великодушным. – И куда же ты направляешься со всеми этими верблюдами этим прекрасным утром, брат?

Солдат подтянул пояс. – В преисподню, наверное. – сказал он неприятно рассмеявшись. – прямо за тобой. – Серьезно? По словам Пророка Ишкибла, человеку не нужен верблюд, чтобы достичь преисподни, да, ни конь, ни мул. Человек может отправиться в преисподню на своем собственном языке. – сказал Брута, позволяя нотке неодобрения проскользнуть в его голосе. – А что старые пророки говорят о том, чтобы заехать одному назойливому ублюдку по уху?