Маленькие Боги

Пчелиное гнездо находилось высоко на склоне шпиля скалы. Их жужжание было слышно с земли. Дороги вверх не было. – Отличные попытки, сказал Ом. Солнце поднялось. Скалы уже были теплы на ощупь. – Отдохни немного, ласково сказал Ом. – Я погляжу. – Поглядишь на что?

– Я погляжу и отыщу. Брута отвел Ворбиса в тень большого валуна и мягко подтолкнул вниз. Потом улегся сам. Пока что жажда не слишком донимала. Он пил из лужицы во святилище до тех пор, пока не начал хлюпать при ходьбе. Потом, возможно, они найдут змею… Принимая во внимание, что случается с другими людьми, жизнь не такая уж плохая штука. Ворбис лежал на своем месте, его черные на черном глаза смотрели в пустоту. Брута старался уснуть Ему даже не снились сны. Дидактилоса это бы сильно взволновало. «Некто, кто все помнит и не видит снов, должен думать очень медленно», сказал он. «Представьте себе сердце», (подобно многим ранним мыслителям, эфебцы верили, что помыслы рождаются в сердце, и что мозг – всего-навсего устройство по охлаждению крови. ), говорил он, «которое почто все занято памятью и расщедривается едва на несколько ударов в день на нужды мышления». Это объясняло бы, почему Брута двигал губами, когда думал. Так что это не могло быть сном. Должно быть, это было солнце. Он слышал голос Ома в голове. Черепаха звучала так, словно разговаривала с людьми, которых Брута не слышал. Мой!

Прочь!

Нет. Мой!

Оба!

Мой!

Брута повернул голову. Черепаха была в щели между двумя камнями, шея вытянута и раскачивается из стороны в сторону. Был и другой звук, что-то вроде комариного писка, появлявшийся и исчезавший… и обещания в голове. Потом замелькали они… лица, обращающиеся к нему, обличья, видения величия, великолепные возможности, поднимающие его, возносящие высоко над миром, все это его, он мог сделать все, требовалось лишь поверить в меня, в меня, в меня… Напротив оформилось видение. Там, на камне неподалеку, поджаренный поросенок, окруженный фруктами, и кружка пива, такого холодного, что воздух конденсировался на краях. Мой!

Брута сморгнул. Голоса исчезли. И еда тоже. Он моргнул еще раз. Были странные пост-видения, не видимые, но ощущаемые. Несмотря на свою совершенную память, он не мог вспомнить, что голоса говорили, или что было на остальных картинках. В его голове задержалось лишь воспоминание о жаренном поросенке и холодном пиве. – Это все потому, что они не знали, что тебе предложить, тихо сказал голос Ома. – Потому они пытались предложить тебе что-нибудь. Обычно они начинают с видений еды и плотских удовольствий. – Они добрались лишь до еды, сказал Брута. – Стало быть, хорошо, что я их осилил, сказал Ом. – Страшно сказать, чего они смогли бы достичь с молодым человеком вроде тебя. Брута поднялся на локтях. Ворбис не двигался. – Они пытались добраться и до него?

– Думаю, да. Не сработало. Ничто не входит, ничто не выходит. Никогда не видел мозга, столь повернутого внутрь себя. – Они вернуться?

– О, да. Им больше нечего делать. – Когда они придут, сказал Брута, чувствуя себя безрассудным, не мог бы ты подождать, пока они доберутся до плотских удовольствий?

– Очень вредно для тебя. – Они изводили Брата Намрода. Но, я думаю, пожалуй, нам следует знать своих противников?. Голос Бруты перешел в хрип. – Я смог бы справиться с видением питья, сказал он устало. Тени были длинными. Он с удивлением огляделся. – Как долго они пытались?

– Весь день. И упорные же демоны. Их тут, как мошкары. Почему, Брута понял на закате. Он встретил Св. Унгуланта отшельника, друга всех маленьких богов. Повсюду.

* * *

– Так, так, так, сказал Св. Унгулант. – У нас тут не слишком много посетителей. Верно, Ангус?