Маленькие повести о большом мичмане Егоркине и его друзьях

А на корабле еще долго гадали, посмеиваясь – кто это ему «подсветил» – Срединкин, Тетушкин или сам Неверский. А ПКС Парилкин, сукин сын, из-за которого все и случилось, пришел на корабль, как ни в чем не бывало – ни тебе – спасибо, ни – «пошел на фиг!». Вот и делай добро людям после этого, да!

Пришлось написать целых три объяснительных!!! Стыда не оберешься – вовсю Дездемоном обормоты кличут теперь! И не только на родном корабле! Надолго приклеится, блин! – Палыч-сан тяжело вздохнул, переживая такую дурацкую «залипуху», подорвавшую устойчивый авторитет. Да, судьба жалует его в последнее время – то в морду, то по лицу, а то прямо по роже! Как прогулка с завязанными глазами между качающихся кувалд…

И засел Палыч на корабле с тех пор – даже необходимые покупки в магазинах делали ему друзья-приятели. Чтобы снизить вероятность негативных вывертов судьбы – как разъяснял ему Андрей Крутовский. Вот не всё коту масленица, и еще какой Юрьев день бывает!

Егоркин проникся ответственностью и считал себя в «автономке», ожидая, когда Светлана сменит гнев на милость и первой начнет проявлять интерес. Работы хватало – и всем он был нужен, и всегда нужен, что грело мужское самолюбие. А как же! Есть два момента, которые стабилизируют наш душевный покой – внимание и благосклонность женщин и сознание своей профессиональной состоятельности.

Глава 8. Не согрешишь – не покаешься

В вечерний час, в светлой каюте старпом Борис Александрович Тетушкин и старший мичман Александр Павлович Егоркин разбирались в каких-то учетных бумагах. Разбавляя рутинную работу, они, время от времени, попивали чаёк, закусывая сушками из вспоротой большой блестящей жестяной банки и болтали о том, о сём.

– Вы, Александр Павлович – средний класс! – уверенно сказал старпом между двумя глотками горячего, сладкого напитка. Борис любил сладкое, но лишний вес пока ему не грозил.

– Это еще почему? – искренне удивился тот, насторожившись.

– А я недавно вычитал – кто пьет чай, используя чайный пакетик только раз, тот в России – средний класс. Вычитал, вон, в одной газетенке – он кивнул на ворох газет и журналов, брошенных небрежно на большой книжной полке.

– Ну, ежели так… только я сам не пью чай с этой полной порнографией на благородный напиток – прости меня, Господи! Китаёзы это самое даже в чайных магазинах не продают, вот! Я же завариваю всегда натуральный! Это только у вас – чтобы хозяина, значится, не обижать…

– Да я, собственно, тоже. Только сегодня балбес-приборщик взял и вылил мою заварку, которую я еще с утра поставил настаиваться…

– Инициативу «эльдробуса» (производное от традиционного л/с) надо ограничивать – наставительно заметил мудрый мичман: – Зато, Борис Александрович, вы хоть сразу заметили, что боец делал приборку в вашей каюте, а наш делает так, что мы ничего не замечаем. Мазнет грязной тряпкой по палубе – и все! А потом мамой клянется, что шуршал, как мышка!

– Так воспитывать надо!

– Ага. Но словами не доходит, а руками показать – Громяковский, вон, прокуратурой каждый раз грозит – почем, зря!

В полуоткрытую дверь постучали. Вошел дежурный СПС с портфелем. Этот портфель со здоровенной пластилиновой печатью в пришитой суровыми нитками пробке от крема, сегодня был просто набит секретными телеграммами для ознакомления.

Старпом жестом показал на металлическую табуретку – садись, мол, и жди, пока прочту. Звякнул звонок, в проеме двери материализовался рассыльный.

– Пригласи-ка ко мне и замкомандира по воспитательной работе. Скажи, тут ему тоже, целая сага в телеграммах пришла!

Пришел замкомандира капитан 3 ранга Валерьян Слоников. Весь его вид показывал, что человека оторвали от важного дела ради какой-то форменной ерунды.

Тетушкин молча сунул ему пачку телеграмм. В верхней части каждого листа рдели резолюции начальников, начертанные красным, черным, даже зеленым – в зависимости от того, кому они адресовались для информации и исполнения.

– Ха, Громяковский здесь развернулся! Смотри, он «ЕВМ» пишет, с восклицательными знаками. Аж пять штук! Но с ошибками, забыл русский язык, далеко от школы жил! ЭВМ, надо правильно писать про вычислительную машину-то… – саркастически хмыкнул Слоников.

Егоркин даже завертелся на одном месте, как будто сел на гвоздь. Фыркая от нетерпения, он сказал, ехидно посмеиваясь:

– Разрешите, товарищ капитан 3 ранга? Это замкомбрига не про машину электронно-вычислительную написал! Где же вы их у нас видели? Это он про вашу, так сказать, маму… извините…