Маленькие повести о великих художниках

— Я б на твоем месте на дуэль вызвал этого типа! — задумчиво протянул Штернберг, и лицо его просветлело от этой мысли… — «К барьеру! Милостивый государь!..». И без всяких экивоков!

— В самом деле… — все более воодушевлялся Штернберг. — Дуэль… это превосходно! Я секундантом буду… Где б только пистолеты раздобыть? — неожиданно озабоченным тоном спросил он. И опять надолго задумался. Теперь уже не менее, чем на час.

Весь вечер Ваня намеренно с грохотом переставлял мебель. Топал ногами и вообще, пытался произвести как можно больше шума. Надеялся привлечь внимание Айвазяна. И тот не выдержал.

Занавеска дрогнула и отодвинулась в сторону. Из зеркала на Ваню смотрела уже привычная наглая физиономия.

— Юнга-а! Нельзя ли потише…

— Сударь! Как вы посмели!!! — зашелся от гнева бедный Ваня.

Пират не сразу сообразил, даже нахмурился. Через секунду понял и лицо его расплылось в довольной ухмылке.

— Из англичанок получаются хорошие поварихи, — уверенно заявил он. И подмигнув, добавил. — И жены тоже. В походе пригодится.

— Вы должны немедленно вернуть все в исходное положение.

Ваня уже приготовился по пунктам перечислить. Во-первых, извиниться перед наивной девушкой. Во-вторых, забрать у нее обратно предложение руки и сердца… Но пират Айвазян просто пропускал мимо ушей все ванины возмущения.

— Пора жениться, юнга! — настаивал он. — Англичанка нам подходит. Но всем статьям. Готовься к отплытию, юнга!

От такой вопиющей наглости Ваня чуть не начал заикаться.

— С чего вы решили, будто я собираюсь…

— Пора становиться настоящим мужчиной.

Пират уже собрался задернуть занавеску, но Ваня, (неожиданно для себя самого!), трахнул об пол стулом. Да так, что тот разлетелся на части. Однако пирата это ничуть не смутило.

— Что ты видел в жизни, юнга?! — вскричал он. И тут же сам ответил. — Ты ничего не видел в жизни. Я покажу тебе весь мир! Кроме того, мне пора кое с кем посчитаться на Средиземноморье!

И пират задернул занавеску. Окончательно и бесповоротно.

Ваня Айвазовский был юношей самых честных правил. Помолвка с Юлией Гревс состоялась втайне от общественности. Штернберг поклялся молчать, как египетская мумия. Юлия и Ваня тоже решили до поры объявлять о своих намерениях. Но сие событие уже через день стало известно всей Академии. Не иначе болтливый Айвазян растрезвонил, больше некому.

Сдержанно, но с глубоким чувством поздравил Ваню учитель, милейший Максим Никифорович Воробьев. Расцеловал в обе щеки и даже прослезился. Очевидно, вспомнил себя в юности. И пожелал Ване совершенствовать свой дар живописца. При любых обстоятельствах! многозначительно подняв брови, добавил учитель.

Самое странное, с этого момента отношение к Ване окружающих стало заметно меняться в лучшую сторону. Однокурсники уже не насмехались за спиной, профессора перестали хмуриться, при встречах даже улыбались. Да и «пиратских венер» в витринах Невского проспекта заметно поубавилось. Словом, черная полоса невезения, если и не рассосалась окончательно, то дала глубокую трещину.

По итогам весенней выставки Ваня получил золотую медаль. И естественно, возможность поехать в Италию на стажировку. Существовала в Академии такая замечательная традиция, отправлять наиболее одаренных учеников за границу, довершать свое художественное образование.

Как известно, лучшее средство от уныния — чашка шоколада в Филипповской булочкой. И золотая медаль на итоговой выставке. И то, и другое Ваня Айвазовский получил. Правда, медаль была малой. И шоколад излишне горячим, (он даже обжег верхнюю губу), но настроение юного художника заметно улучшилось. Как никак, ему предстояла поездка за границу. В вечный город Рим. Город художников и архитекторов.

Бедный Ваня рано радовался.

Получив в ректорате извещение о стажировке, Ваня бросился в свою каморку собирать вещи.

Как ни старался, вещей набралось несметное количество. Ваня пытался разом все впихнуть в чемодан, (даже прыгал на нем!), но проклятая крышка никак не желала закрываться.

Увидев как Ваня мучается, любопытный пират не выдержал, подошел к зеркалу. Так и прилип к нему носом.

— Тщательнее надо, юнга, тщательнее! — как всегда тоном знатока строго указал он.

— Вас не касается, — сухо ответил Ваня.

— На твоем месте, юнга, я бы взял минимум, — философски заметил Айвазян. — После первого же абордажа будешь иметь все что захочешь. Любые вещи. Всех басонов, расцветок и размеров.

Пират по-прежнему, (почему-то!), был абсолютно убежден, Ваня почитает за счастье, отправиться на разбой и грабеж. Наверняка он очень бы удивился, если б Ваня изложил ему свое понимание «пиратства» на море. Но Ваня решил в общении с Айвазяном избрать другую тактику. «Молчание — золото!».

Айвазян между тем расхаживал по «своей» комнате и отвратительно стуча по полу деревянной ногой, напутствовал юношу:

— Поезжай, юнга! Я выдвинусь вслед за тобой. Отплытие назначаю через десять дней. Из Неаполя.

Пират несколько секунд молчал. Потом, усмехнувшись, добавил:

— Повариху свою не забудь прихватить!