Маленькие рыцари большой литературы

Адольф и Евген мечутся в поисках удачи, самих себя, утраченной родины, воспоминаний. Среди представителей потерянного ими мира — дальние родственники Адольфа в каком-то запущенном замке, где выжившая из ума тётушка Аурелия то и дело путается в степени родства с Адольфом, как и в давно умерших супругах. Потом созерцание этих осколков монархического былого сменяется полуголодным прозябанием в Вене, где всё в том же фантастическом хороводе проносятся в воображении и воспоминаниях Адольфа император Франц-Иосиф, экзотический персонаж Конрада Фейдта из популярной киноленты «Индийская гробница», и арии из опереток, и «Очи чёрные», и реальные женщины — служащие трамвайного депо, такие же уставшие и полуголодные, как Герда. Иллюзия рая в Вероне, отчаянные надежды на Ривьере — и, наконец, полный крах иллюзий, да и жизни: на руках у друга от голода умирает Евген, а сам Адольф не имеет в кармане ни франка, он одинок и неприкаян. Он уже не в состоянии «заткнуть уши». Его отчаянным воплем завершается роман. Фантазии, игра, самообман — ничего из этого не может заменить решительных действий в вопросах устройства собственной жизни в периоды серьёзных исторических поворотов.

*

Близок по стилистике следующий роман Кусьневича «Король Обеих Сицилий» (1970). Писатель погружает нас в жаркое лето 1914 года. Главный герой — двадцатидвухлетний вольноопределяющийся императорского и королевского сицилийского уланского полка Эмиль Р. — отправляется на фронт. История рождения, даже зачатия, Эмиля и его сестёр рассказана Кусьневичем в духе весьма фривольном. Тем страшнее нам читать в финале романа строки из упомянутого письма: «Бедная мама. Скажи ей, что меня убила война, само её ядовитое дыхание, которое станет причиной гибели многих других». Вся его прошлая жизнь рушится, разлетается, как разорванные листки его дневника и неотправленное письмо к горячо любимой сестре.

А между этими страницами — ещё две сотни, по которым в той же, знакомой по предыдущему роману, импрессионистической манере автор рассыпает перед читателем обрывки этой прошлой жизни: годы обучения праву, увлечений живописью и графикой, автогонками и музыкой, детской влюблённости в старшую сестру Лизу, перерастающей в болезненную юношескую страсть.

Но не только. Параллельно разыгрываются драматические события: жизнь и смерть второстепенных, третьестепенных персонажей. Потому что, считает автор, «ничего нельзя изменить в прошедшем, нельзя выбросить или обойти стороной. Ибо прошлое неделимо». Десятки персонажей кружатся в вихре неразберихи первых дней объявленной мобилизации. Здесь и друзья Эмиля: юный Зденек Коцоурек — начинающий поэт из Праги, и барон Вилли Котфус, заядлый путешественник и враль под стать Мюнхгаузену, и другие офицеры, и полицейский, расследующий убийство юной цыганки в небольшом городке Фехертемплон, и хозяйка тамошнего «увеселительного заведения» со своей судьбой.

Мелькают перед нами засиженные мухами портреты императора и членов его семейства и «флажки на военных картах, как реквизит детской игры». И модный в Будапеште канкан, исполняемый на столе провинциального кафе, и привидевшаяся Зденеку знаменитая «Белая дама» страшных чешских преданий — предвестница гибели, и сны Эмиля, и его воспоминания о детстве и пеших прогулках в Альпах, и катание на лодках, в фиакрах.

Автор показывает и тревоги помещичьих экономов о судьбе урожая, и раздражение полицейского на «недосягаемых» офицеров уланского полка, и подогреваемую военным положением национальную ненависть, в результате которой кара за убийство цыганки постигает не развратного офицера, а случайно подвернувшегося под руку серба-священника, под влиянием политической ситуации объявленного «опасным шпионом и убийцей».

В финале кухонный мальчишка в буфете опустевших казарм стирает пыль с портрета давнего патрона полка Фердинанда Второго, короля Обеих Сицилий, «умершего давно королевства, двуличное название которого давно стало связано с двенадцатым полком улан. Мёртвое, равнодушное королевство. Лицо гипсовой маски. Мёртвые, пустые глаза».

Этот роман с уверенностью можно назвать антивоенным. Потому что с необыкновенной силой показывает он, как «ядовитое дыхание войны» сметает размеренный уклад жизни, губит любовь, творчество, делает ненужными человеческие воспоминания, привязанности, любые ценности, накопленные цивилизацией, самоё историю цивилизации.