Маленькие трагедии большой истории

С оскудением театра жизнь актера тоже начала сходить на нет, ее материя истончалась. Он мог умереть еще в девяностые, если бы не одна пьеса. Роль в ней он соглашался сыграть в подвале, на чердаке, хоть у черта за пазухой, как он сам говорил. Это была роль Гитлера. Возраст, типаж – не имели значения. Страсть и ненависть – вот что кипело в нем и готовилось выплеснуться на отупевшую публику. По сути, и он поддался общему веянию и шел на эксперимент: если до этого все свои роли он играл с любовью, то теперь впервые его толкала на сцену ненависть.

Однако спонсоры, щедро оплачивавшие любые пошлости и непристойности на сцене, вплоть до имитации полового акта с ребенком, остались себе верны и пожелали ключевой сценой в пьесе сделать постельную. А лучше и все действие перенести в постель; уложить туда Адольфа, например, с Ремом, спустить обоим штаны, постель, конечно – на авансцену, ну и так далее. Бортников же собирался играть политика. Политика из политиков, как ни омерзительны все политики. А вот на это ни один спонсор тогда денег дать не отважился.

И все же он сыграл эту роль. Сыграл так, как она была написана. Он много раз выходил на собственную, внутреннюю сцену, как когда-то – на родную, моссоветовскую. Уважаемая публика много потеряла!

Все великие театральные актеры уходят одинаково. Полтора столетия тому назад, в январе, в Париже, в бреду о новых ролях, в нищете и забвении умер гениальный французский актер Фредерик-Леметр.

Над его гробом прозвучали строки, которые всё скажут сами:

Привет великому, привет, привет гиганту!
Венок немеркнущему твоему таланту
Назавтра поднести мы собрались. Увы!
Сегодня смерть… пришла.

Жертва рекламы, или наш Пьер Ландри

[3]

Сергей Сергеевич не дожил до своего семидесятилетия всего год. Умирал он лет пять, прямо на наших глазах из крепкого бодрячка превращаясь в развалину.

У болезни, которая его убила, названия пока нет.

Сергей Сергеевич был советским человеком и привык во что-нибудь верить. Страна погибла; привычка выжила. И он снова, честно попробовал поверить – в новую политику, в новую экономику, в Бога. Но новая политика с экономикой с первых ударов отправили его в нокаут, а в Бога он верить не мог, ну… не верилось.

Но Сергей Сергеевич не успел окончательно растеряться. Дочь уехала в Америку, работает программистом. Она тоже была советским человеком и однажды дала отцу такой совет. «Папа, – написала она, – попробуй поверить в хорошие вещи». Ему было приятно прочесть такое, – он сам учил ее верить в хорошие вещи: в дружбу, в порядочность, в любовь…

Но с первым же денежным переводом Сергей Сергеевич получил толстый каталог. Открыв его, он понял, в какие «хорошие вещи» советует ему поверить дочь.

«Ну что ж, – подумал он, – прогресс движется вперед; появляется столько новинок, специально создаваемых, чтобы обустроить человеку жизнь! Над ними работают умные люди; другие умные – о них информируют! Нужно только им довериться, и все блага цивилизации сами придут в дом».

Сергей Сергеевич снова попробовал верить. На этот раз – основательно – сделав каталог «библией», а телешоп – «священным писанием». И вроде бы получилось!

Как всякий искренне верующий, он следовал за наиболее громогласными проповедниками. Всего за год его квартира превратилась в склад самых нелепых новинок и самого опасного брака, от которого фирмы старались поскорей избавиться. Когда дочь предложила построить дом в пригороде, чтобы иногда приезжать на родину с детьми, Сергей Сергеевич основательно изучил рекламу и пригласил специалистов. Дом был возведен по новейшей каркасной технологии и при первом же ветре зашатался, как пьяный. Внутри тоже было все новомодное: суперэкологичный камин дымил и вонял; биосупертуалет превратился в клоаку; вместо «районированных» садовых новинок дом обступили могучие сорняки, а бассейн, построенный по скоростной технологии, обвалился, и Сергей Сергеевич едва избежал участи быть утопленным и раздавленным одновременно. Но он не унывал; как всякий верующий он счел, что виноват сам, поскольку еще не проявил должного рвения в вере. И Сергей Сергеевич переключился на себя. С тех пор его постоянно видели в костюмах не по размеру, которые он покупал на распродажах, в нелепых шляпах, в выбракованной обуви… Однажды он вышел из дому совершенно лысым, испытав на себе новейшее средство для роста волос. В другой раз вернулся домой пришепетывающим, – после визита к модному дантисту. А сколько лекарственных препаратов, рекламируемых любимыми артистами, испытал на себе этот человек!

Реклама не пощадила и его разум. Сергей Сергеевич приобрел книжный супершкаф с плавающими полками и заполнил его избирательно – только теми книгами, авторов которых рекламщики объявляли гениальными. Всего за месяц шкаф расперло, а голова Сергея Сергеевича превратилась в такую же помойку, как и его жилище.