Маленькие женщины

Эмиль уже уехал обратно в город, дабы вернуться на борт своего судна, Тед же еще болтался в комнате, чтобы стащить вожделенный адрес, – он опустошал сахарницу и болтал с «мамочкой»: они прекрасно ладили. Миссис Джо всегда сама наводила порядок у себя в гостиной, ставила свежие цветы в вазы, прихорашивала тут и там – в итоге комната весь день оставалась прохладной и опрятной. Подойдя к окну, чтобы опустить штору, она увидела на лужайке художника, испустила стон и быстренько переместилась к заднему окну, чтобы отряхнуть метелку. В тот же миг зазвонил колокольчик, а на дороге заскрипели колеса.

– Я пошел, Мэри их уже впускает. – Тед пригладил волосы и поспешил в прихожую.

– Я никого не принимаю, сделай так, чтобы я успела удрать наверх, – прошептала миссис Джо, готовясь к побегу.

Скрыться ей не удалось – в дверях появился мужчина с карточкой в руке. Тед с суровым видом шагнул ему навстречу, а мама его метнулась за занавеску, чтобы выгадать время.

– Я пишу серию статей для субботнего «Татлера» и первым делом решил заехать к миссис Баэр, – начал новоприбывший в просительном тоне, обыкновенном для представителей его племени, а быстрые глаза так и стреляли по сторонам, ибо опыт научил его: не упускай ни секунды, визиты редко оказываются продолжительными.

– Миссис Баэр не встречается с репортерами, сэр.

– Я займу лишь несколько секунд, – объявил посетитель, продвигаясь чуть дальше.

– Не выйдет, ее нет дома, – ответил Тедди: взгляд через плечо поведал, что несчастная его родительница испарилась – как он предположил, через окно: ей случалось так поступать в экстренных случаях.

– Как жаль. Я зайду в другой раз. Это ее кабинет? Очаровательная комната! – И незваный гость ринулся вперед, в надежде увидеть что-то примечательное и прикарманить этот факт, пусть даже и пожертвовав жизнью в процессе.

– Нет, – огорчил его Тедди, мягко, но решительно выпроводив обратно в прихожую и от всей души надеясь, что мама уже скрылась за углом дома.

– Я буду вам крайне признателен, если вы сообщите мне возраст миссис Баэр, место рождения, дату вступления в брак и число детей, – не сдавался посетитель, спотыкаясь о коврик у двери.

– Ей около шестидесяти, родилась в Новой Зембле[371], вступила в брак ровно сорок лет назад, у нее одиннадцать дочерей. Я могу вам еще чем-то помочь, сэр? – Серьезное лицо Тедди составляло такой уморительный контраст с его нелепым ответом, что репортер позволил вывести себя за дверь и удалился, смеясь, – а по ступеням как раз поднималась дама в сопровождении трех сияющих девочек.

– Мы с самого Ошкоша[372] приехали и с месту не двинемся, пока не повидаем милочку тетю Джо. Дочурки мои обожают ее книги и прям извелись все – так мечтают глянуть на нее хотя бы одним глазком. Знаю, час еще ранний, но мы еще думаем заехать к Холмсу и Лонгфеллу[373] и другим всяким знаменитостям, вот и решили начать с вас. Доложите – миссис Эрастус Кингсбери Пармали из Ошкоша. Можем и подождать – глянем покуда, чего тут и как, ежели она еще не одемшись.

Все это она выпалила с такой скоростью, что Теду только и оставалось, что стоять и таращиться на пышнотелых юных дам, устремивших на него шесть голубых глаз столь искательно, что он, по природной галантности, не смог отказать им, как минимум, в любезном ответе.

– Миссис Баэр сегодня не принимает – да и вовсе ушла, насколько мне известно; но, если хотите, можете походить по дому и по саду, – пробормотал он, пятясь, ибо вся четверка решительно наступала, бросая вокруг восторженные взгляды.

– Ах, большое спасибо! Какое миленькое, чудненькое местечко! А тут она пишет книжки, да? Ах, неужели это ее портрет? Я ее именно такой себе и воображала!

Под эти восклицания дамы остановились возле гравюры, изображавшей достопочтенную миссис Нортон[374] с пером в руке и отменным хладнокровием на лице, в диадеме и жемчугах вокруг шеи.

Сделав над собой усилие, чтобы не фыркнуть от смеха, Тедди указал на очень скверный портрет миссис Джо, висевший за дверью, – он страшно ее забавлял своей безнадежностью, от которой не спасали даже занятный световой эффект на кончике носа и щеки того же ярко-красного цвета, что и стул, на котором она сидела.

– Это писали с моей матери, правда, получилось не слишком удачно, – объявил Тед и с наслаждением следил, как девицы стараются скрыть, сколь сильно ошарашило их печальное несходство между идеалом и реальностью. Младшая, двенадцати лет от роду, сдалась и отвернулась от портрета – она испытывала те самые чувства, которые испытывают многие из нас, обнаружив, что идолы наши – самые обыкновенные мужчины и женщины.

– А я думала, что ей лет этак шестнадцать и волосы у нее заплетены в две косы. А теперь мне больше не хочется ее видеть, – объявил честный ребенок и направился к дверям в прихожую, оставив матушку приносить извинения, а сестер – уверять, что никудышный портрет «такой прелестный, вдохновенный и поэтический, особенно, знаете ли, там, где лоб».