Маленькие женщины

– У него есть свои достоинства, но не слишком многочисленные. В Англии женщины имеют право голоса, а мы – нет. Мне стыдно, что во многих благородных начинаниях Америка далеко не первая! – воскликнула Нан, придерживавшаяся самых передовых взглядов по поводу всевозможных реформ и крайне трепетно относившаяся к собственным правам – ведь за многие из них ей пришлось сражаться.

– Ох, даже не начинай. Все вечно бранятся по этому поводу, обзываются и никак не могут договориться. Пусть сегодняшний вечер пройдет тихо и мирно! – взмолилась Дейзи, которая ненавидела разногласия так же сильно, как Нан их любила.

– В новом городе, Нан, будешь голосовать, сколько тебе заблагорассудится; становись хоть мэром, хоть мировым судьей – бери на себя все заботы. Там всем будет полная воля – в противном случае я не смогу в нем жить, – сказал Дан, а потом добавил со смехом: – Смотрю, миссис Проказница и миссис Шекспир Смит так же расходятся во мнениях, как и в прежние времена.

– Не будь разных мнений, мир никуда бы не продвинулся. Дейзи – милочка, но по натуре – старая клуша; приходится толкать ее в бок, так что следующей осенью она пойдет за меня голосовать. Деми нас сопроводит, чтобы мы осуществили то единственное, что нам пока доступно.

– Сопроводишь их, Дьякон? – осведомился Дан, прибегнув к старому прозвищу, как будто оно ему нравилось. – В Вайоминге это отлично работает.

– С превеликой радостью. Мама с тетушками проделывают это каждый год, а Дейзи поедет со мной. Она так и осталась моей лучшей половиной, куда я – туда и она, – заявил Деми, приобняв сестренку, которую обожал даже сильнее прежнего.

Дан бросил на него завистливый взгляд, подумав, какое это счастье – такая привязанность; в этот момент его одинокая юность представилась ему особенно грустной – он припомнил все свои борения. Шумный вздох, который испустил Том, погасил всю сентиментальность; тот задумчиво произнес:

– Я всегда хотел быть одним из близнецов. Приятно и уютно, когда кто-то всегда готов с радостью опереться на тебя и утешить, если другие девушки к тебе жестоки.

Поскольку безответная страсть Тома была в семье предметом постоянного подшучивания, в ответ на эти слова зазвучал хохот – он стал только громче, когда Нан выхватила пузырек рвотного снадобья и с профессиональной серьезностью произнесла:

– Понятно: ты за чаем объелся омарами. Четыре пилюли – и несварение как рукой снимет. Том вечно вздыхает и говорит вздор, когда съест лишнего.

– Давай. Хоть что-то сладкое из твоих рук. – И Том мрачно захрустел пилюлями.

– «Кто может исцелить болящий разум, из памяти с корнями вырвать скорбь»[384], – трагическим тоном процитировала Джози со своей жердочки на перилах.

– Поехали со мной, Томми, я сделаю из тебя настоящего мужчину. Бросай свои пилюли и порошки, посмотри на мир – и ты скоро напрочь забудешь, что у тебя есть сердце, да и желудок тоже, – предложил Дан, у которого имелась одна панацея от всех мыслимых бед.

– Пошли со мной в рейс, Том. Хороший приступ морской болезни тебя закалит, а крепкий северо-восточный ветер унесет все горести. Можешь пойти корабельным врачом – обязанности плевые, а удовольствий хоть отбавляй.

А если неласкова Нэнси с тобой,
Не к сердцу ей форма морская,
Снимайся с якоря – в новом порту
Тебя приголубит другая, –

добавил Эмиль: на всякую горесть и невзгоду у него имелся подходящий куплет, и он щедро делился ими с друзьями.

– Я об этом подумаю, когда получу диплом. А потратить впустую три года единственной жизни – это не по мне. До тех пор…

– Я никогда не покину миссис Микобер[385], – прервал его Тедди, шумно всхлипнув.

Том немедленно сбросил его со ступенек в мокрую траву, а когда они закончили угощать друг друга тумаками, звон чайных ложек возвестил, что подано куда более приятное угощение. В былые времена девочки обслуживали за столом мальчиков, чтобы те ничего не перепутали; теперь же молодые люди спешили обслужить дам, и молодых, и старых; этот незамысловатый факт отчетливо показывал, как время изменило все расклады. Как же все это было замечательно! Даже Джози сидела спокойно, дожидаясь, пока Эмиль принесет ей ягод, и наслаждалась собственной благовоспитанностью, но тут Тед стащил кекс у нее с тарелки, она немедленно позабыла про хорошие манеры и наградила его шлепком по костяшкам пальцев. Дану, как почетному гостю, единственному было позволено ухаживать за Бесс – она по-прежнему занимала в этом маленьком мирке самое почетное место. Том старательно выбирал для Нан самые лакомые кусочки, но его надежды сокрушила отрывистая фраза:

– Я в такое время ничего не ем и тебе не советую: потом будут кошмары сниться.

Послушно смиряя голодные спазмы, Том отдал тарелку Дейзи, а вместо ужина удовольствовался лепестками роз.

После того как было уничтожено умопомрачительное количество полезной пищи, кто-то предложил:

– Давайте споем!