Маленькие женщины

– Мне очень нужны деньги. Я по уши в долгах, а моя очередь получить на карманные расходы настанет только через месяц.

– В долгах? Что ты хочешь сказать? – Мег строго взглянула на сестру.

– Понимаешь, я должна вернуть девочкам в школе по меньшей мере десяток лимонных цукатов, но я не могу это сделать, так как у меня нет денег, а мама запретила мне брать что-либо в лавке на наш счет.

– Расскажи мне поподробнее. Что, эти цукаты – сейчас модное увлечение? В наше время было модно протыкать кусочки резины и делать шарики. – Мег постаралась удержаться от улыбки, так как вид у Эми был очень серьезный и важный.

– Видишь ли, их покупают сейчас все девочки, и если не хочешь прослыть скупой, то тоже должна это делать. Сейчас всех занимают только цукаты, все сосут их под партой во время уроков, а на переменах меняют их на карандаши, колечки из бусин, бумажных кукол или еще что-нибудь. Если одной девочке нравится другая, она дает ей цукат, а если сердита на нее, то ест цукат у нее на глазах и даже не дает пососать. Все угощают по очереди, и мне уже много раз давали, а я не могу отплатить тем же, хоть и должна. Ведь ты понимаешь, это долг чести.

– Сколько нужно, чтобы отплатить за угощение и восстановить твой кредит? – спросила Мег, вынимая свой кошелечек.

– Двадцати пяти центов хватит с избытком, ну и еще несколько центов сверх того, чтобы угостить тебя. Ты любишь цукаты?

– Не очень, можешь взять мою долю себе. Вот деньги. Постарайся растянуть, это не так уж много, ты сама знаешь.

– О, спасибо! Как, должно быть, приятно самой зарабатывать и всегда иметь карманные деньги! Теперь я устрою себе настоящий пир, а то я не пробовала ни одного цуката на этой неделе. Я была в таком неловком положении и не могла даже принять угощение, так как знала, что не смогу вернуть долг, и вся прямо-таки исстрадалась.

На следующий день Эми явилась в школу довольно поздно, но не смогла отказать себе в удовольствии продемонстрировать одноклассницам, с простительной гордостью, сверток во влажной коричневой бумаге, прежде чем препроводить его в глубочайший тайник своей парты. В следующие несколько минут слух о том, что в парте у Эми Марч лежат двадцать четыре восхитительных цуката (один она съела по дороге в школу) и что она собирается угощать, разнесся в ее «кругу», и внимание всех ее подружек было совершенно поглощено этим фактом. Кейти Браун сразу же пригласила ее к себе на следующую вечеринку; Мэри Кингсли настояла на том, чтобы одолжить Эми свои часы – поносить во время перемены; а Дженни Сноу, язвительная юная особа, бесчестно попрекавшая Эми во время ее бедственного бесцукатного состояния, быстро решила заключить перемирие и предложила поделиться ответами к некоторым наводящим ужас арифметическим задачам. Но Эми не забыла колких замечаний мисс Сноу насчет «некоторых, чьи носы не слишком приплюснутые, чтобы не чувствовать запах чужих цукатов», и «тех задавак, которые не слишком горды, чтобы попрошайничать», а потому немедленно разрушила все надежды «этой Сноу» телеграммой следующего уничтожающего содержания: «Ни к чему делаться вдруг такой любезной, потому что ты ничего от меня не получишь».

В то утро некий высокий гость неожиданно посетил школу, и красивые карты, нарисованные Эми, удостоились его похвалы; эта почесть, оказанная врагу, влила яд в душу мисс Сноу, а сама мисс Марч сразу же приобрела повадки спесивого молодого павлина. Но увы, увы! Гордыня не доводит до добра, и мстительная мисс Сноу успешно взяла реванш! Как только высокий гость произнес обычные затасканные комплименты и откланялся, Дженни под предлогом необходимости задать важный вопрос подошла к мистеру Дэвису и сообщила ему, что в парте у Эми Марч лежат лимонные цукаты. Мистер Дэвис еще прежде объявил, что цукаты будут рассматриваться в школе как контрабандный товар, и торжественно пообещал публично наказать линейкой первого, кто осмелится нарушить этот закон. Сей стойкий человек после долгой и ожесточенной борьбы успешно провел в жизнь запрет на жевательную резинку, не раз разводил костер из конфискованных романов и газет, подавил деятельность частной почты, запретил корчить рожи, давать прозвища и рисовать карикатуры – словом, сделал все, что может сделать один человек, чтобы поддерживать порядок среди полусотни мятежных девиц. Мальчики – тяжкое испытание для человеческого терпения, но иметь дело с девочками, видит Бог, несравненно мучительнее, особенно для нервных джентльменов с деспотическим характером и талантом к преподаванию не большим, чем у доктора Блимбера [32]. Мистер Дэвис обладал некоторыми познаниями в греческом, латыни, алгебре и всевозможных «логиях», так что его называли прекрасным учителем, а манеры, нравственный облик и подаваемый ученицам пример не рассматривались при этом как сколько-нибудь важные.