Маленькие женщины

Когда пришло время «небольшой вечеринки», она обнаружила, что поплиновое платье совершенно не годится, так как другие девочки надели тонкие платья и выглядели очень элегантно. Пришлось извлечь из сундука кисейное платье, которое казалось еще более старым, обвисшим и поношенным, чем обычно, рядом с хрустящим новеньким платьем Салли. Мег заметила, как девочки взглянули на ее платье и переглянулись между собой, и щеки ее запылали, так как при всей своей кротости она была очень гордой. Никто не сказал ни слова о ее наряде, но Салли предложила уложить ей волосы, Энни – завязать пояс, а Белла, та сестра, что была помолвлена, сделала комплимент ее белым ручкам – но Мег видела в их любезности лишь жалость и сострадание к ее бедности, и на сердце у нее было очень тяжело, когда она стояла в стороне, в то время как остальные смеялись, болтали и порхали вокруг, словно полупрозрачные бабочки. Тяжелое, горькое чувство стало совсем невыносимым, когда горничная внесла коробку с цветами.

Прежде чем горничная успела заговорить, Энни подняла крышку, и все разразились восхищенными восклицаниями, увидев прекрасные розы, гиацинты и папоротники, которые были в коробке.

– Это для Беллы, конечно. Джордж всегда посылает ей цветы, но на этот раз он превзошел самого себя! – воскликнула Энни, глубоко втягивая воздух.

– Посыльный сказал, что это для мисс Марч; вот записка, – вставила горничная, подавая ее Мег.

– Как занятно! От кого это? А мы и не знали, что у тебя есть поклонник! – восклицали девушки, порхая вокруг Мег в состоянии крайнего удивления и любопытства.

– Записка от мамы, а цветы от Лори, – сказала Мег просто, однако с чувством глубокой благодарности за то, что он не забыл ее.

– О, в самом деле? – сказала Энни, насмешливо взглянув на Мег, когда та спрятала записку в карман, как талисман, способный уберечь от зависти, тщеславия, ложной гордости. Несколько исполненных любви слов матери принесли ей облегчение, а цветы порадовали своей красотой.

Снова чувствуя себя почти счастливой, она отложила несколько роз и папоротничков для себя и быстро превратила остальное в прелестные букеты, чтобы украсить ими волосы и платья своих подруг. Она предлагала эти подарки с такой любезностью и грацией, что Клара, старшая из сестер Моффат, назвала ее «прелестнейшей крошкой, какую она когда-либо видела», и все они, казалось, были совершенно очарованы этим маленьким знаком внимания с ее стороны. Проявленная щедрость каким-то образом помогла ей покончить с унынием, и, когда все остальные побежали показаться миссис Моффат, Мег, оставшись одна, увидела в зеркале счастливое лицо с сияющими глазами и приколола свои папоротники к волнистым волосам, а розы – к платью, которое теперь не казалось ей таким уж поношенным.

Весь этот вечер она была счастлива, так как танцевала сколько душе угодно, а все были очень добры, и она получила три комплимента. Энни уговорила ее спеть, и кто-то заметил, что у нее замечательный голос. Майор Линкольн спросил, кто эта «незнакомая девочка с такими красивыми глазами», а мистер Моффат настоял на том, чтобы станцевать с ней, потому что она «не размазня и есть в ней огонек», как он изящно выразился. Так что все шло чудесно, пока она случайно не подслушала обрывок разговора, который крайне обеспокоил ее. Она сидела в оранжерее, ожидая, когда ее партнер принесет ей мороженое, и вдруг услышала голос по другую сторону стены из цветов, спросивший:

– Сколько ему лет?

– Шестнадцать или семнадцать, полагаю, – отвечал другой голос.

– Это была бы отличная партия для одной из этих девочек, не правда ли? Салли говорит, что они очень близки теперь, а старик прямо души в них не чает.

– Миссис М. строит планы на будущее и, смею думать, отлично пользуется обстоятельствами, хотя, пожалуй, слишком рано. Сама девочка, очевидно, еще об этом не думает.

– Она соврала, будто записка от ее мамы, и покраснела, когда сказали, что цветы для нее. Бедняжка! Она была бы очень хороша, если бы только одевалась со вкусом. Как ты думаешь, она обидится, если мы предложим ей надеть на бал в четверг какое-нибудь из наших платьев? – спросил еще один голос.

– Она гордая, но, думаю, все же не откажется, потому что это допотопное кисейное – все, что у нее есть. Может быть, она даже порвет его сегодня, и тогда у нас будет хороший предлог предложить ей приличное платье.

– Посмотрим. Я приглашу молодого Лоренса; это будет как знак внимания к ней, а потом мы все над этим посмеемся.