Маленькие женщины. Хорошие жены

– Мы должны спеть по нашему старому доброму обычаю, потому что мы все опять в сборе, – сказала Джо, чувствуя, что ликование в её душе нашло бы безопасный и приятный выход, если бы она хорошо покричала.

Но не все они были в сборе. Однако никто не счёл предложение Джо бессмысленным или неверным, потому казалось, что Бет всё ещё мирно присутствует среди них, невидимая, но ставшая им дороже, чем когда-либо, поскольку смерть не в силах разрушить семейный союз, который любовь сделала нерушимым. Маленький стульчик стоял на своём прежнем месте, а на привычном месте на полке – аккуратная корзинка Бет с незаконченным шитьём, потому что игла стала для неё «такой тяжёлой». К любимому ею музыкальному инструменту теперь редко кто-то прикасался, никто его не передвигал, и над ним было лицо Бет, безмятежное и улыбающееся, как в далёкие дни, оно смотрело на них сверху вниз, казалось говоря: «Будьте счастливы. Я с вами».

– Сыграй что-нибудь, Эми. Пусть все услышат, насколько ты стала лучше играть, – сказал Лори с простительной гордостью за свою многообещающую ученицу.

Но Эми прошептала с полными слёз глазами, подкручивая выцветший табурет:

– Не сегодня, дорогой. Сегодня вечером я не могу красоваться.

Но она продемонстрировала нечто лучшее, чем блеск или мастерство, исполнив песни Бет с нежной музыкальностью в голосе, чему не научил бы самый лучший музыкант, так как она затронула сердца слушателей с более сладостной силой, чем та, которую могло бы ей придать вдохновение иного рода. В комнате стало очень тихо, когда её чистый голос внезапно прервался на последней строчке любимого псалма Бет. Было трудно сказать: «На земле нет такого горя, от которого не могли бы избавить небеса»[155]; и Эми оперлась на своего мужа, стоявшего позади неё, ощущая, что её возвращение домой не было вполне совершенным без поцелуя Бет.

– А теперь мы должны закончить песней Миньоны, потому что её хорошо поёт мистер Баэр, – предложила Джо, прежде чем пауза стала тягостной. И мистер Баэр, прочистив горло с довольным «Хм!», шагнул в угол, где стояла Джо, и сказал:

– Вы будете петь со мной? Мы отлично споёмся.

Кстати, это была приятная выдумка, поскольку Джо разбиралась в музыке не больше, чем кузнечик. Но она бы согласилась, даже если бы он предложил ей спеть с ним целую оперу, и блаженно залилась пением, не обращая никакого внимания на ритм и мелодию. Это не имело большого значения, так как мистер Баэр пел как истинный немец, искренне и хорошо, и Джо вскоре стала приглушённо подпевать с закрытым ртом, чтобы послушать мягкий голос, который, казалось, звучал для неё одной.

«Ты знаешь ли край, где лимонные рощи цветут?» – раньше это была любимая строчка профессора, потому что слово «край» означало для него Германию, но теперь он, казалось, с особой теплотой и мелодичностью подчеркнул другие слова:

«Туда бы с тобой, туда бы ушёл я, мой друг дорогой!» – и одна слушательница была так взволнована этим нежным приглашением, что ей страстно захотелось сказать, что действительно знает этот край и с радостью отправится туда, когда ему заблагорассудится.

Песня снискала большой успех, и певец удалился на своё место, увенчанный лаврами. Но несколько минут спустя он совершенно забыл о хороших манерах и уставился на Эми, надевающую шляпку, потому что её представили ему просто как «сестру», и с тех пор, как она приехала, никто из них не обращался к ней по-новому – миссис Лоуренс. Он ещё больше забылся, когда Лори сказал на прощание самым любезным образом:

– Мы с женой были очень рады познакомиться с вами, сэр. Пожалуйста, не забывайте, что в доме по соседству вам всегда окажут радушный приём.

Затем профессор так сердечно поблагодарил его и так внезапно просиял от удовольствия, и Лори подумал, что он самый восхитительно открытый старик, которого он когда-либо встречал.

– Я тоже пойду, но с радостью приду снова, если фы позволите, дорогая мадам, потому что небольшое дело в городе задержит меня здесь ещё на несколько дней.

Он говорил с миссис Марч, но смотрел на Джо, и голос матери выражал такое же сердечное согласие, как и глаза дочери, потому что миссис Марч не была так уж слепа в отношении интересов своих дочерей, как предполагала миссис Моффат.

– Я думаю, он умный человек, – с безмятежным удовлетворением заметил мистер Марч, стоя на коврике у камина, когда ушёл последний гость.

– Я уверена, он хороший человек, – с явным одобрением добавила миссис Марч, заводя часы.

– Я так и думала, что он вам понравится, – только и сказала Джо, ускользая в свою комнату спать.