– Мне нет нужды это говорить, потому что все и так видят, что я намного счастливее, чем заслуживаю, – добавила Джо, переводя взгляд со своего доброго мужа на своих пухлых детей, кувыркающихся на траве рядом с ней. – Фриц седеет и толстеет. Я становлюсь худой, как тень, и мне уже тридцать. Мы никогда не разбогатеем, и Пламфилд может сгореть в любую ночь, потому что этот неисправимый Томми Бэнгз так и будет курить самокрутки из ранника под одеялом, хотя уже трижды поджигал себя самого. Но, несмотря на эти неромантичные факты, мне не на что жаловаться, и никогда в жизни мне не было так «чудненько». Извините за это выражение, но, живя среди мальчиков, я не могу время от времени не выражаться, как они.
– Да, Джо, думаю, ты соберёшь хороший урожай, – начала миссис Марч, отгоняя большого чёрного сверчка, который пристально уставился на Тедди.
– Но и вполовину не такой хороший, как ваш, мама. Вот он, и мы никогда не сможем отблагодарить вас в достаточной мере за то терпение, с которым вы разбрасывали семена, и за плоды, которые вы пожали, – воскликнула Джо с любящей горячностью, для которой она никогда не будет слишком взрослой.
– Я надеюсь, что с каждым годом будет всё больше зёрен и всё меньше плевел, – тихо сказала Эми.
– Да, урожай велик, но я знаю, что в вашем сердце найдётся место и для него, дорогая матушка, – с нежностью добавила Мэг.
Тронутая до глубины души, миссис Марч могла только протянуть руки, словно хотела прижать к себе всех детей и внуков и сказать с видом и голосом, полными материнской любви, благодарности и смирения:
– О, девочки мои, сколько бы вы ни прожили, я никогда не смогу пожелать вам большего счастья, чем это!