Маленькие женщины. Хорошие жены

Конечно, поначалу это был тяжкий труд, и Джо с непривычки совершала ошибки, но мудрый профессор благополучно направил её в спокойную гавань, и в конце концов самый необузданный оборванец был усмирён. Как Джо наслаждалась своей «кучей мальчиков», и как бы стенала бедная, дорогая тётя Марч, если бы она была жива и увидела, как священную территорию чопорного, размеренного Пламфилда наводнили Томы, Дики и Гарри! В конце концов, в этом была своего рода ирония судьбы, потому что старая леди наводила ужас на мальчиков во всей округе, а теперь изгнанники свободно закусывали запрещёнными сливами[167], невозбранно разбрасывали гравий своими нечестивыми башмаками и играли в крикет на большом поле, где раздражённая «корова с погнутым рогом» обычно предлагала опрометчивым юношам подойти поближе и получить трёпку. Это место стало своего рода раем для мальчиков, и Лори предложил назвать школу «Баэргартен» – название, отдающее должное её хозяину и вполне соответствующее обитателям.

Эта школа так никогда и не стала модным учебным заведением, и профессор не скопил большого состояния, управляя ею, но это было именно то, чего хотела Джо, – «счастливый, по-домашнему уютный пансион для мальчиков, которые нуждались в обучении, заботе и доброте». Вскоре все комнаты в большом доме были заполнены детьми. У каждого маленького участка в саду вскоре появился свой владелец. В конюшне и сарае образовался настоящий зоопарк, где разрешалось держать домашних животных. И три раза в день Джо улыбалась своему Фрицу, сидя во главе длинного стола, по обе стороны которого располагались ряды счастливых юных лиц, что поворачивались к ней с любящими взглядами, доверительными речами и благодарными сердцами, полными признательности «маме Баэр». Теперь ей вполне хватало мальчиков, и она не уставала от них, хотя они ни в коей мере не были ангелами, и некоторые из них доставляли профессору и «профессорше» много хлопот и беспокойства. Но её вера в добро, уголок для которого есть в сердце даже самого озорного, дерзкого, совершенно безнадёжного маленького оборванца, давала ей терпение, сноровку и со временем вела к успеху, потому что ни один смертный мальчик не смог бы долго сопротивляться папе Баэру, сияющему благосклонной улыбкой, подобно солнцу, и маме Баэр, которая прощала его до семижды семидесяти раз. Особенно дорога для Джо была дружба мальчиков, их покаянные всхлипывания и исповеди шёпотом после проступка, их забавные или трогательные маленькие признания, их милые восторги, надежды и планы, даже их неудачи, потому что этим они только внушали ей ещё больше любви к себе. Среди них были медлительные и робкие, хилые и буйные, шепелявые и заики, там была пара хромых и один весёлый маленький квартерон, которого не принимали в другие учебные заведения, но которому были рады в «Баэргартене», хотя некоторые предсказывали, что зачисление туда этого ребёнка погубит всю школу.

Да, Джо была очень счастлива в своём пансионе, несмотря на тяжёлый труд, немалое беспокойство и постоянный шумный гомон. Она искренне наслаждалась всем этим и считала, что одобрение её мальчиков было более приятно, чем любая похвала на свете, потому что теперь она не рассказывала сказок собственного сочинения никому, кроме своих учеников, восторженных сторонников и почитателей. Прошли годы, и два собственных сыночка умножили её счастье – Роб, названный в честь дедушки, и Тедди, беззаботный малыш, который, казалось, унаследовал светлый нрав своего отца, а бойкость – от матери. Как им вообще удалось выжить и вырасти в этом водовороте мальчиков, было загадкой для их бабушки и тётушек, но они расцветали, как одуванчики весной, и их грубоватые няни любили их и были им полезны.

В Пламфилде организовывали очень много праздников, и одним из самых восхитительных из них был ежегодный сбор яблок. Ибо тогда Марчи, Лоуренсы, Бруки и Баэры являлись в полном составе и вместе отмечали этот день. Через пять лет после свадьбы Джо состоялся один из таких праздников плодородия, в один приятный октябрьский день, когда воздух был полон бодрящей свежести, которая поднимала настроение и от которой кровь жизнерадостно играла в венах. Старый сад оделся в свой праздничный наряд. Мшистые стены окаймляли золотарники и астры. Кузнечики бодро прыгали в сухой траве, а сверчки стрекотали, как волшебные дудочники на пиру. Белки были заняты сбором своего маленького урожая. Птицы щебетали на прощание с ветвей ольховника вдоль аллеи, и каждая яблоня, если её едва потрясти, была готова обрушить на землю град своих красных или жёлтых плодов. Все собрались в этот день.

Они смеялись и пели, взбирались на деревья и падали вниз. Все объявили, что никогда ещё не было настолько прекрасного праздника и столь весёлой компании, которые принесли им столько радости, и каждый отдавался простым удовольствиям этих часов с таким размахом, будто в мире не существовало таких вещей, как заботы и печали.