Маленький белый «фиат»

Она терпеть не могла разговоров о фотографии на работе. Она сожалела о том, что рассказала коллегам о своем увлечении. Каждая минута, проведенная в конторе, была потеряна для прогулок с фотоаппаратом. Она не любила, когда ей напоминали об этом, особенно коллеги, ведь они все — даже те, с кем она поддерживала добрые отношения, — были едины в своем мнении, что фотографировать — означает лишь направить объектив и нажать кнопку, что, вообще-то, может каждый, если, конечно, при этом он не забывает повернуться спиной к солнцу. После своей первой выставки Вероника воспряла духом, решив, что отныне она сможет жить на доходы с фотографии. Однако, несмотря на хорошие отзывы, заказов было немного, а те журнальчики, которые брали ее работы, не спешили с выплатой, и месяцы спустя, получив наконец деньги, она все их тратила на пленку, бумагу, батарейки и тому подобное, да и то хорошо. Она и пошла-то на эту работу, потому что очень нуждалась в деньгах. Больше половины зарплаты она ежемесячно отдавала родителям, которые прежде выручали ее из частых денежных затруднений, приходивших в виде квартирной хозяйки с вытянутой физиономией, ражих ветеринаров и сомнительных механиков, влетавших в копеечку. И теперь родители решили, что пора ей возвращать долги. Познакомившись с Жан-Пьером, она почти забросила фотографию: за все это время поступило лишь около полдюжины маленьких заказов. Ей было бы легче думать, что в этом есть и его вина, словно она заразилась его вялостью, но она понимала нелепость попытки переложить вину на другого.

— Так вы, значит, просто прогуливали собачку? — Франсуаза покачала головой. — Интересный способ проводить выходные в вашем-то возрасте! Мне бы ваши годы, так я бы уж откатилась куда-нибудь развлечься с мальчиками.

Веронике было трудно представить себе Франсуазу в «ее возрасте», тем более «развлекающуюся с мальчиками».

— Вы даже и с Жан-Пьером не виделись?

— Мы расстались.

Вероника пообещала себе, что не расскажет об этом коллегам, ведь это их не касается, но Франсуаза достала-таки ее своими расспросами. Кроме того, расставание с Жан-Пьером не попало еще в список тем, закрытых к обсуждению на работе, а посему защита еще не была достаточно продумана.

— Именно этим я и занималась в выходные, Франсуаза, — порвала со своим парнем. Теперь вы довольны?

— Да. Очень. — Она, видя странное настроение Вероники, ожидала, конечно, чего-то большего, чем боли в животе: прерванная беременность, арест, залет в больницу с передозировкой наркотиков устроили бы ее больше, чем просто разрыв с любовником. Но, впрочем, и так сойдет. — Благодарю. Это, конечно, душераздирающая новость, но вы ведь еще так молоды и найдете кого-нибудь. Не то что я.

И она завела свою шарманку о порушенном браке и неустойчивом весе, о чем Вероника уже слушала сотни раз. И потому Вероника успокоилась: Франсуаза, получившая затравку, оставит ее в покое, по крайней мере на некоторое время. По ходу напыщенного повествования Вероника попыталась представить себе на минуточку, как бы отреагировала Франсуаза, узнай она о пьяной аварии и грабеже. Вероника невольно улыбнулась.

— И не надо улыбаться, — выпалила Франсуаза, продолжавшая между тем разглагольствовать, — нечему тут улыбаться.

Остаток дня Вероника провела весьма скромно, без особых успехов, беспорядочно передвигая попадающиеся под руку предметы. После обеда она заметила, что ее цветок, Мари-Франс, увядает. Осознав свою вину и халатность, она пошла к раковине и налила полчашки воды, затем вернулась к столу и вылила воду в цветочный горшок.

— Вот, пожалуйста, — сказала она, села и посмотрела на фотокарточку Цезаря. — Не беспокойся, маленький мой, — прошептала она, — мамочка скоро будет дома.

— Они тебя не слышат, — сказала Франсуаза, следившая за каждым ее шагом. — Цветы в горшках и фотокарточки не имеют ушей. Ты просто говоришь сама с собой.

Вероника подумала о том, что обещала себе по дороге на работу, и промолчала.

— Ну? — спросила Франсуаза.

— Что ну? — пробормотала Вероника, не глядя в ее сторону.

— Ты не спросишь, чем я занималась в выходные?

Вероника не чувствовала в себе сил продолжать борьбу.

— Что вы делали в выходные, Франсуаза?

И та улыбнулась своей ужасной улыбкой.

— Ничего особенного.

Глава 10

Вероника напрягала память — на какого автомеханика она могла бы положиться? На ум приходили паршивцы, которые выводили ее из себя, круто заламывая цену за пустячный ремонт тех ужасных развалюх, что она пригоняла за последние три — четыре года; или милашки, которых она сама в итоге превращала в паршивцев, задерживая причитающуюся им оплату. Лучше найти мастерскую поблизости, чтобы не гнать битую машину слишком далеко, и Вероника решила пройтись с Цезарем по ближайшим улицам и посмотреть, не найдется ли кузовщика, который не прогонит ее со двора, размахивая гаечным ключом.