Маленький Большой человек

— Да вот, как ни крути, — заявляет он, — а по всему выходит, что, вроде, как бы и нет… Индеец нынче пошёл… какой-то пуганный — от куста шарахается, а уж от Кастера-то — и подавно! Так что, я думаю, индеец будет бегать ещё долго — пока сил хватит… Хотя, чего бегать-то? От Кастера все одно не убежишь! Он, сукин сын, всё одно догонит — зуд у него охотничий, у щенка эдакого! Ты бы видел, как он прыгал да скулил, когда старина Терри послал в разведку Рино, — я думал, он его самого пошлет, но уже не в разведку, а сам знаешь куда… Испугался, вишь, что без него обойдутся! Вообразил, будто этот сопляк способен в одиночку разыскать и побить всех краснокожих! Как же — нашли героя! Видал он этих вонючек, впрочем, как и они его, — небось, до сих пор кругами ходят, в прятки играют… Не-ет, Рино индейцы не нужны — он их сам боится! Да и зачем ему лезть в бутылку, когда бутылка у него и так есть? Он с бутылкой не расстаётся, он, скотина, даже по утрам встаёт пописать — и то! — не с пустыми руками; ну и писает уже не чем-нибудь, а самым настоящим отборным виски! (В этом месте сержантский кадык непроизвольно дёрнулся и в голосе послышалось неподдельное возмущение, а именно та его разновидность, которую лично я бы назвал возмущением зависти).

— Выходит, что если индейцы кому-то и нужны, — пересиливая возмущение, заключил Боттс, — то только Крепкому Заду. Заду без них никак нельзя — они для него последнее оправдание перед Грантом. В общем, похоже на то, что из всей компании гоняться за индейцами всерьез будет только Кастер. Тут, брат, замешана большая политика, а в большой политике козырной картой может оказаться хоть и толпа старых скво.

— А я слыхал, он сам в президенты метит, — говори) Боттсу.

— Кто? Кастер?! — Боттс разражается ржанием, которому позавидовал бы любой жеребец. — Кастер?! В президенты?! Умора! Ты этого больше никому не говори, а то ребята животики надорвут! Ну, два голоса он ещё наберет, свой да супружницы. Ну, ещё этого… слизняка Тома, ты его, кстати, не видал пока? Та ещё каракатица, козёл спесивый! Ну, Бешеный Билл-то рога в Канзасе ему поотбивал, спесь слегка пооблезла… А тут ещё Дождь-В-Лицо (его пару лет назад прихватили за убийство троих белых), так тот пригрозил, что поскольку его подставил никто иной как Том, то в один прекрасный день он, выбравшись на волю, не то что надерет Тому уши, — а вырежет сердце. И съест. Так вот, с тех пор старик и а самом деле драпанул от правосудия, у Тома, похоже, недержание мочи — так что лично я бы на него не рассчитывал.

Вот какого мнения о Кастере был сержант его полка по имени Боттс. Впрочем, не лучшего мнения он был и о других офицерах. Единственным приятным исключением из этого сборища подонков и негодяев, по мнению Боттса, был капитан Бентин (его я помнил ещё по Уошито), а также капитан Кио, пышноусый ирландец, который славился тем, что с равным рвением исповедовал две такие малосовместимые философии, как католицизм и пьянство. Но поскольку первое он исповедовал только на словах, а второе — исключительно на деле, то это маленькое несообразие как-то не роняло его достоинства в глазах окружающих. Тем более при его немногословности и при том, что капитан Кио в отличие от майора Рино, пил не для храбрости, а просто так, просто потому что пил…

Теперь мне трудно понять, где это Боттс подцепил эту свою привычку шельмовать пьяниц и пьянство, потому как на протяжении всего нашего знакомства он постоянно прикладывался к фляге, за наполнением которой неусыпно следил маркитант. С другой стороны, он точно так же осуждал Кастера за то, что тот не курит и не пьет. Он вообще ненавидел все Кастерово племя, полагая что они-то и составляют главную угрозу кампании: неизвестно как там выйдет с индейцами, а Кастеры нас уже окружили со всех сторон, — вздыхал Боттс, ибо в дополнение к генералу и Тому нашего полку прибыло: младший братец Бостон и племянник Армстронг Рид, и лейтенант Колхаун, само собой, женатый на его сестре.

Заклеймив таким образом мужскую половину рода Кастеров, Боттс, по моим расчётам, должен был добраться и до женской, но слушать это мне было б уже невтерпеж, поскольку к кому-кому, а к миссис Кастер я испытывал самые нежные чувства; для меня она была что твой ангел, а ангелов хулить нельзя, даже если до этого ты и спас жизнь Джеку Крэббу!