Маленький Большой Человек

Вот мы с Бешеным Биллом идем в салун и как раз проходим под той самой вывеской, в кружочек буквы «О» которой он послал дюжину пуль за добрую сотню ярдов. Я мельком зырк на неё и вижу, что так и есть – попал без вранья. В салуне мы взяли виски и тогда он выбрал самое дальнее от двери и укромное местечко, поставил свой стул в самый-самый угол, сел и отбросил фалды сюртука по сторонам с тем, чтобы обнажить рукоятки заткнутых за пояс револьверов, и все время, что мы там были, он присматривался ко всем, кто входил, при этом без всякого ущерба для нашей беседы, разве что за одним исключением – это когда бармен уронил стакан и Хикок молниеносно среагировал, как кошка, вскочив со стула.

Тогда в баре он и рассказал мне, что Кастер укатил на Восток вместе с полком, и. все остальное, о чем я уже упоминал.

– Чего это вдруг тебя генерал заинтересовал? – спросил он у меня, но, естественно, настоящую причину своего интереса я ему так и не назвал, а соврал что-то вроде того, что хочу наняться в проводники-следопыты, а потом, чтобы тщательно скрыть свои чувства, которые, я, может, проявил, роняю как бы между прочим:

– Слыхал, что у тебя с его братом Томом вышла какая-то история…

– Ну-у-у, – говорит он,- это было давно. Все уже в порядке.

Так вот, этот его ответ является прекрасным примером того, о чем я хотел сказать. Сам Бешеный Билл никогда не бахвалился. Нет, хвастуном он не был. Да ему это и было ни к чему. За него это делали другие. Когда я говорю, что вокруг его имени столько всякой брехни, я вовсе не хочу сказать, что он приврал хоть слово в свою пользу. Так, он никогда не говорил, что вздул Тома Кастера или что он уничтожил банду Мак-канлиса, точно также как не станет когда-либо упоминать об этих своих попаданиях в середку буквы «О». Но это станут без конца делать другие, раздувая при этом статистику: увеличивая расстояние и уменьшая цель. ещё какие-то лет тридцать тому назад мне попадались типы, заявлявшие, что самолично были на Базарной площади в тот самый день, когда Бешеный Билл всадил двенадцать пуль – одна в одну – в точку над «i» за двести ярдов.

Вот в этом месте нашего с Хикоком разговора бармен как раз и уронил стакан, а Билл машинально вскочил со стула, в любую секунду готовый нажать на курок.

Когда он опять сел, я ему и говорю:

– Чего ты так боишься?

– Быть убитым,- ответил он вот так просто и отхлебнул виски, а потом посмотрел пристально на меня и, лукаво прищурив свои небесно-голубые глаза, выдает:

– А, может, ты надумал это сделать?

В ответ на это я просто рассмеялся и говорю:

– А кто как не ты сам позвал меня сюда немного выпить?

– Слушай, – пристал он ко мне как банный лист, – скажи прямо, это Том Кастер подослал тебя сюда? Потому как что до меня, то с этим все кончено. У меня нет никаких к нему претензий. Но если он опять надумал заварить кашу, то ему не надо бы подсылать парня, который носит «Смит-Вессон» – американская модель в тугой кобуре из телячьей кожи. И говорю это, приятель, для твоего же собственного блага.

Я был жестоко оскорблен, я ведь гордился этой своей новой пушкой, а ещё я очень болезненно воспринял саму мысль, что я могу работать на кого-то, кто носит имя Кастер.

– Вот что, Хикок, – оборвал я его,- ничьим холуём я не являюсь. Заруби это на носу! И если мне надо будет с кем-то расквитаться, то я это сделаю лишь только для себя и больше ни для кого. А если ты ищешь повод для ссоры, то можем спрятать пушки, и я тебя голыми руками отделаю так, что долго помнить будешь, и не посмотрю, что ты здоров как бык.

– Не кипятись! – говорит он. – Я не хотел тебя обидеть. Давай ещё по одной выпьем.

И он позвал бармена, но тот как раз отлучился в подсобку и его не слышал, тогда Бешеный Билл вежливо опросит, чтобы я, если могу, сходил бы к бару и принёс бутылку.

Все ещё обижаясь, я ему говорю:

– Ты что, хромой?

Он отвечает, оправдываясь:

– Да, понимаешь, не хочу я, чтоб какая-нибудь сволочь мне продырявила спину.- И поспешил добавить.- Я не имею в виду тебя. Тебе, приятель, я доверяю. Но вот остальным…

Это он сказал по адресу каких-то десяти безобидных посетителей салуна. Была только середина дня и народу в нем было не густо. За одним столиком сидели четверо – резались в карты, ещё двое-трое сидели за столом у самой стойки бара. Да, помню, ещё за одним столиком, как раз посередине заведения, сидел какой-то забулдыга, мертвецки пьяный, уронил голову прямо в лужицу разлитого виски, смахивая на хомут, брошенный в непроточное болотце.

Так что всякое уважение к этому хваленому Бешеному Биллу у меня пропало напрочь; я запрезирал его, считая, что он либо заячья душонка, либо не в своем уме, раз не может пройти к бару через помещение, где царят тишь да гладь. Но потом мне пришло в голову, а вдруг всю эту комедию он разыграл ради меня одного. Может, он ждёт-не дождётся, чтобы я повернулся к нему спиной, и тогда бы он спокойненько меня – пиф-паф!