Маленький, большой

— Прежде всего, карты, о которых он говорит. Не могу сейчас вдаваться в объяснения, но я должна видеть эти карты и подержать их в руках... — Публика нетерпеливо зашевелилась. Кто-то задал вопрос «почему». — Я думала, — продолжала Хоксквилл, — вам нужно будет знать его силу. Его шансы. Какие сроки он считает благоприятными. Дело в том, джентльмены, что, если вы хотите его одолеть, вам следует знать, на чьей стороне Время — его или вашей, а также не предпринимаете ли вы бессмысленный бунт против неизбежности.

— Но вы не можете этого сказать.

— Увы, не могу. Пока.

— Это неважно, — заговорил, вставая, старший из присутствовавших членов клуба. — Боюсь, Хоксквилл, что, поскольку ваше расследование так затянулось, нам пришлось самим принять решение. Мы явились сегодня прежде всего с целью освободить вас от всех дальнейших обязательств.

Хоксквилл хмыкнула.

Старейшина снисходительно усмехнулся.

— И мне не кажется, — добавил он, — что открытия, которыми вы с нами поделились, существенно меняют дело. Насколько мне запомнилось из уроков истории, Священная Римская империя мало что значила для народов, которые, по-видимому, в нее входили. Или я ошибаюсь? Фактическим правителям нравилось держать в руках или контролировать имперскую власть, но в любом случае они поступали, как им вздумается.

— Так бывает нередко.

— Ну и ладно. Образ действий, который мы избрали, правильный. Если Рассел Айгенблик действительно окажется в некотором роде императором или убедит в этом достаточно народу (пока, замечу, он предпочитает темнить), тем больше от него будет пользы.

— А нельзя ли спросить, на каком вы остановились образе действий? — Хоксквилл шагнула к Каменной Деве, которая тихонько дожидалась в дверях с подносом, где стояли стаканы и графин.

Члены «Клуба охотников и рыболовов с Шумного моста» заулыбались и откинулись на спинки стульев.

— Кооптация, — отозвался один из тех, кто наиболее бурно отреагировал на заявление Хоксквилл. — Иные шарлатаны располагают властью, которой не стоит пренебрегать. В чем мы убедились прошлым летом, во время маршей и беспорядков. Церковь Всех Улиц. И так далее. Разумеется, такая власть недолговечна. Не настоящая. Так, колыхание атмосферы. Быстро развеется. Они это знают не хуже нашего...

— Однако, — вмешался другой, — когда такого субъекта приближают к настоящей власти, — сулят участие в ней — потворствуют его высказываниям, льстят тщеславию...

— Тогда его можно принять в свои ряды. Ей-богу, его можно использовать.

— Видите ли, — продолжил дискуссию старейшина, отмахиваясь от подноса с напитками, — по большому счету у Рассела Айгенблика нет ни настоящей власти, ни сильных сторонников. Несколько шутов в пестрых рубашках, немногие поклонники. Его речи трогают, но кто их вспомнит на следующий день? Если бы он звал к ненависти, растравлял старые обиды — но нет. Сплошное витание в облаках. Так вот: мы предложим ему настоящих союзников. Каких у него нет. Он согласится. Вот приманка, какой мы располагаем. Он будет наш. И, не исключено, принесет много пользы.

Хоксквилл снова хмыкнула. Усвоившая чистейшее учение, воспитанная на высочайшем уровне сознания, она не привыкла обманывать и хитрить. То, что Рассел Айгенблик не имел союзников, было, во всяком случае, правдой. Ей следовало бы объяснить, что он является лишь орудием иных сил — более мощных, таинственных и коварных, чем могли себе представить члены «Клуба охотников и рыболовов с Шумного моста»; хотя назвать эти силы по имени она не могла. Но ее отстранили от дел. Едва ли они стали бы ее слушать — об этом она догадывалась по их самодовольным физиономиям. Залившись краской стыда от того, что недоговаривает, она произнесла:

— Я, пожалуй, выпью капельку. Кто хочет присоединиться?

— Гонорар, разумеется, возвращать не нужно, — заметил один из посетителей, пристально разглядывавший Хоксквилл, пока она наполняла его стакан.

Она кивнула.

— Когда точно вы исполните свои планы?

— Ровно через неделю мы встречаемся с Расселом Айгенбликом у него в отеле, — отозвался старейшина. Он встал и огляделся, готовый уйти. Те, кто принял предложение выпить, срочно заглатывали остатки. — Прошу прощения, что мы, после стольких ваших трудов, ими не воспользовались.

— Это совершенно неважно. — Хоксквилл не двинулась с места.

Члены Клуба (все они уже были на ногах) обменялись неуверенными взглядами, которые на этот раз выражали то ли задумчивое сомнение, то ли сомнительную задумчивость, и простились наклоном головы. На улице кто-то вслух выразил надежду, что Хоксквилл не обиделась. Другие, садясь в машины, обдумывали такую возможность и ее вероятные последствия.

Хоксквилл, оставшейся в одиночестве, пришли те же мысли.

Освобожденная от обязательств перед Клубом, она могла работать на кого угодно. Раз уж на земле возрождается новая-старая империя, то сама собой напрашивается мысль: вот где можно полнее применить свои силы. Хоксквилл не была устойчива к соблазну власти — для мудрецов это характерно.