Маленький друг

— Да ладно тебе, — сказал Хилли, подталкивая ее локтем в бок, — ты что, телик не смотришь? Помнишь, была передача про каких-то отмороженных подростков, которые швыряли камнями в машины с эстакады? Два человека даже погибли тогда. Диктор еще предупреждал водителей, чтобы они перестраивались в другой ряд, если увидят на эстакаде людей, представляешь?

Харриет вопросительно взглянула на него.

— Ну пошли, чего кукситься? Где твой велосипед?

— Я пришла пешком.

— Так садись на руль, я тебя отвезу туда, только, чур, ты повезешь меня назад.

Жизнь без Иды. «Если бы Иды не было вообще, — думала Харриет, сидя по-турецки на пыльной, выбеленной солнцем эстакаде, — так я бы и не переживала. Значит, все, что нужно, — это представить себе, что ее никогда не было. Просто!»

Харриет подумала, что с уходом Иды в доме ничего особенно не изменится. Ее присутствие всегда было не слишком заметным. Бутылка соуса Каро, которым Ида поливала оладьи; красная пластмассовая кружка — Ида насыпала в нее колотый лед и так и ходила с ней целый день, попивая талую воду; еще фартук, висящий на заднем крылечке, да жестяные банки из-под томатного соуса с рассадой огурцов и помидоров. Ах да! Еще Идин огород.

Вот и все, и если эти знаки исчезнут, то и все следы пребывания Иды Рью в их доме пропадут навсегда. Харриет чуть не заплакала, представив заброшенный, заросший сорняками огород.

«Нет, я буду за ним ухаживать, — сказала она себе, — закажу еще семян по телефонному справочнику». Она будет ходить в соломенной шляпе и коричневом комбинезоне, как у Эдди, а потом совершит открытие в мире ботанике. Но она будет скромна, хоть и гениальна, вырученные от премий и призов деньги раздаст беднякам.

В голову ей пришли потерянные красные перчатки, и сердце опять больно сжалось. Как же она могла? Потерять единственный Идин подарок… «Нет, — приказала она себе твердо, — не смей думать об этом! Никуда они не денутся, сами уйти не могли, ты их найдешь».

При свете дня пейзаж выглядел не так, как ночью, коровьи пастбища были тусклые, коричневатые, кое-где трава совсем отсутствовала, только вдоль изгородей тянулись ярко-зеленые ленты зарослей крапивы. Над пастбищами беззвучно кружили три огромных черных грифа.

«Я всегда буду помнить этот день, — подумала Харриет. — День, когда ушла Ида, будет таким в моей памяти, и эти черные крылья на безоблачном небе, и этот воздух, который вкусом напоминает сухое стекло».

Хилли сидел напротив нее, скрестив ноги, и рассматривал какой-то комикс. Глаза у него слипались, хотя первые полчаса он безотрывно следил за дорогой и каждый раз при виде приближающегося грузовика кричал ей: «Ложись!»

С большим трудом Харриет заставила себя отвлечься от горестных мыслей и думать о своем огороде. Это будет лучший в мире огород, а потом она вырастит целый сад с фруктовыми деревьями и подстриженными изгородями, а капусту будет сажать в шахматном порядке. И постепенно сад займет весь их участок, а потом и участок миссис Фонтейн… И проезжающие мимо горожане будут останавливать машины и задавать ей вопросы, перевесившись через забор, а она, в белом халате и резиновых перчатках, стоя между своих идеальных грядок с измерительным прибором в руках, будет вежливо беседовать с ними… Она назовет его «Мемориальный сад Иды Рью»… Нет, конечно, не «мемориальный», а то всем покажется, что Ида умерла.

Внезапно грифы сложили крылья и камнем упали вниз куда-то за соседний бугор. Вдалеке послышалось урчание мотора, Харриет приложила руку к глазам, потом позвала:

— Хилли!

— А? Что? — Комиксы полетели в сторону. Хилли протер глаза и на четвереньках подобрался к ней поближе. — Ты уверена?

— Да, это он. — Она тоже опустилась на четвереньки и поползла к противоположной стене, где стояла корзина с коброй.

Хилли, прищурившись, наблюдал за дорогой. Поначалу ему казалось, что машина едет слишком медленно для «транс Ам», но вдруг солнце блеснуло на ее бронзово-металлической поверхности, и он узнал характерные обводки и по-акульи хищную пасть радиатора.

Хилли быстро нырнул за ограждение и присел на корточки: только сейчас ему пришло в голову, что Ратклиффы всегда ходили вооруженными до зубов. Спотыкаясь и кряхтя от натуги, они с Харриет подтащили корзину к краю эстакады и взгромоздили на бортик так, чтобы можно было легко поднять крышку.

Хилли оглянулся — «транс Ам» не ехал, а буквально полз по дороге. «Чего он так тормозит? Неужели он увидел нас?» — мелькнуло у него в голове, но «транс Ам» не остановился, а скрылся под эстакадой.

— Давай! — выдохнула Харриет над его ухом. — Раз, два, пошли…

Они откинули крышку, перевернули корзину над дорогой и с силой тряхнули ее. Дальше Хилли наблюдал за событиями, как в замедленной съемке. Кобра выскользнула из корзины, отчаянно мотая в воздухе хвостом, тщетно пытаясь выровнять тело, и полетела вниз. Харриет выпрямилась с мстительным выражением лица и, обеими руками держась за перила, посмотрела на дорогу.

— Бомбы сброшены, сэр, — сказала она.