Маленький друг

Долфус и Фариш в тюряге были не разлей вода, да и после освобождения Фариша не теряли связи. У Юджина было подозрение, что Фариш, будучи на свободе, помогает Долфусу в его тюремных махинациях. Юджин прекрасно помнил Долфуса — жутковатый великан под два метра ростом, способный водить машину с закрытыми глазами и голыми руками убить человека, по крайней мере, десятью разными способами. В отличие от молчаливого брата Юджина, Долфус был к тому же великий говорун. Его рассказы были и интересны, и поучительны. Сколько раз Юджин сидел раскрыв рот и под грохот стиральных машин жадно слушал истории Долфуса. Долфус происходил из семьи лесного проповедника, и его детство прошло в бесконечных скитаниях из штата в штат на автобусе, с подножки которого проповедовал отец. Бывало, семья месяцами жила в этом автобусе, и тогда все питались консервами, спали на соломе, а у ног их шипели и подергивались змеи. Больше всего воображение Юджина поражало описание богослужений — дети разбирали тамбурины и гитары; кому не доставалось инструмента, тот отбивал ритм на коленке, по четырем сторонам площадки зажигали факелы, голый по пояс отец глотал стрихнин из глиняного горшочка и обматывал себя змеями. Они ползли вокруг его рук, по спине и груди, наматывались на талию как живой пояс, их чешуйчатые тела раскачивались в такт музыке, поднимались в воздух как экзотические живые цветы. Отец Долфуса впадал в экстаз и проповедовал на неизвестных языках, притоптывал, приплясывал, хваля Господа, его знаки и его чудеса, его мудрость и радость его оглушающей любви.

Приехавший в гости к Юджину юнец, Лойял Риз, был самым младшим в семье и, по словам Долфуса, слыл материнским любимчиком. Она его еще в младенчестве укладывала спать рядом со змеями — во-первых, больше было некуда, а во-вторых, она хотела, чтобы он был «отмечен». Лойял дрессировал змей с малолетства и чувствовал себя куда более комфортно в их обществе, чем в обществе людей. Юджин нахмурил брови, исподтишка разглядывая незваного гостя. Со своими оттопыренными ушами и широко распахнутыми карими глазами, источающими благостную надежду на спасение человечества от греха, он казался вполне искренним, даже чистым. Так зачем же братья прислали его? Юджин ни на минуту не обольщался относительно своих братьев — все они, кроме Кертиса, конечно, были отмечены печатью греха так сильно, что и пробу некуда было ставить. Они отстояли от слова Божьего так же далеко, как и те свиньи, перед которыми не стоило метать бисер. Они, конечно, обожали дразнить своего верующего брата и разыгрывать его, однако в чем был смысл этой шутки? Не отрываясь от окна, Юджин покачал головой и подумал, что скоро все разъяснится. На улице Кертис отстал от незнакомой девочки и вприпрыжку поскакал назад через дорогу.

— Почему ты не сказал мне, что эти змеи полны яда? — резко спросил он гостя.

Брат Долфуса в недоумении поглядел на него.

— Так они же ядовитые, — выпалил он, разводя руками.

— А почему ты не сцедил яд?

— Так нельзя — это же против природы Божьей! Когда мы молимся, мы используем змей целиком, так, как их создал Господь.

— Господи боже ты мой! — нетерпеливо воскликнул Юджин. — А если бы она меня укусила?

— Она не укусит тебя, брат мой, если ты уже отмечен Господом. — Гость отвернулся от окна и выразительно уставился на багрово-красный след ожога, занимавший почти всю левую щеку Юджина.

— Откуда у тебя этот знак, брат?

— Да так, случайно получил. — Юджин недовольно поежился, он не любил, когда ему указывали на его уродство. Свой шрам он получил, когда один подонок в тюрьме плеснул ему в лицо смесью щелока и крахмала, известного на тюремном жаргоне как «ангольский крем от морщин». Этого маленького мерзавца пришили через пару недель, так что Юджину даже не удалось с ним поквитаться. Самому Юджину пришлось проваляться в лечебнице не меньше месяца, счастье еще, что глаз уцелел. Врач так и сказал: «Твое счастье, подонок». Там же, в лечебнице, ему и открылась его новая ипостась: у Юджина начались видения. Несколько ночей подряд к нему являлся Иисус и рассказывал о великой миссии, которую он выбрал для Юджина. Через три недели Юджин вышел из лечебницы другим человеком, он пребывал в полной гармонии с миром и самим собой и был готов строить новую, безгрешную жизнь (правда, только после того, как расквитается с мерзавцем). Он был искренне поражен, когда узнал, что Господь в своей безграничной мудрости не дал ему совершить еще один тяжкий грех, и после этого еще больше укрепился в новой вере.

— Мы все отмечены знаком, все, кто любит его, — продолжал Лойял. Он вытянул вперед руки — все в заживших шрамах, покрытые рубцами и струпьями. Один палец был чудовищным образом расплющен на конце, от другого остался лишь маленький пенек.

— В этом-то все и дело, — сказал Лойял. — Мы готовы умереть за него так, как он был готов умереть за нас. Поэтому, когда мы берем в руки убийственного змия, поражающего человека насмерть своим укусом, мы славим Господа нашего и таким образом выражаем ему нашу любовь. Так же как он выказал свою любовь нам.