Маленький хромой принц

– Это просто как в краю фей! – сказала девочка постарше другой, вытряхивая последнюю розу из своей корзинки. – Принцу недостает только феи Крестной!

– Право? – прозвучал позади чей-то голосок, чуть скрипучий, но при этом приятный. Среди детей кто-то стоял. Не ребенок, но с ребенка ростом. Раньше никем не замеченный и едва ли приглашенный, вовсе не в парадных крестильных одеждах. Это была маленькая старушка, одетая во все серое: серое платье, серый плащ с капюшоном, впрочем, из очень хорошей ткани. Серый его цвет был переменчив, как хмурые небеса. Серые глаза, седые волосы… Даже по бледному острому личику скользили серебристые тени. Но дряхлость ее не казалась отталкивающей, а улыбка была приятной, по-детски открытой, похожей на улыбку принца, что проступила на его губах, едва старушка подошла поближе.

– Ну-ка поосторожнее! Не урони дитя опять!

Молодая и знатная главная няня вспыхнула и сердито накинулась на старушку:

– Да кто ты такая? Откуда ты знаешь, в смысле, тебе-то какое дело? – Она испугалась, но говорила тоном много более резким, чем пристало юной леди высокого происхождения. – Старуха, изволь говорить не «дитя», а «принц»! И держись подальше: Его Королевское Высочество вот-вот заснет.

– Но сперва я должна его поцеловать. Я его Крестная.

– Это ты-то?! – воскликнула нарядная няня.

– Ты?! – повторили все камергеры и фрейлины.

– Ты?! – эхом отозвались герольды и пажи и тут же затрубили в серебряные трубы, чтобы такого безобразия не было слышно.

Свита принца уже выстроилась, чтобы следовать назад. А король со своей свитой уже были на пути ко дворцу.

Но старушка в сером, стоя на верхней ступеньке мраморной лестницы, препятствовала им.

Она поднялась на цыпочки и, опершись о свой посох, трижды поцеловала маленького принца.

– Это возмутительно! – вскричала главная няня, спеша стереть поцелуи своим кружевным платочком. – Какое оскорбление Его Королевского Высочества! С дороги, старуха, или обо всем узнает король!

– Король обо мне ничего не знает, а жаль, – с безразличным видом сказала старая женщина. Похоже, она полагала, что это большая потеря для короля, а не для нее. – Мой друг во дворце – жена короля.

– У королей не жены, а королевы, – с высокомерным видом изрекла главная няня.

– Королева или жена, а я ее знаю и люблю, и малютку тоже. А ты уронила его на ступени. – Последнюю фразу старушка произнесла таинственным шепотом, который заставил молодую особу задрожать, как ни была она разгневана. – И по этой причине мне придется стать его Крестной, как уж я решила. Я могу ему очень-очень понадобиться.

– Какая-то старушонка будет нужна принцу?! – расхохотались все вокруг.

Но старушка не обратила на их смех ни малейшего внимания. Ее добрый взгляд был устремлен на принца, который, казалось, улыбался ей в ответ, хотя, конечно же, это была лишь обычная беспричинная улыбка младенца.

– Его Величество должен об этом услышать! – хмыкнул камергер.

– Увы, через пару минут Его Величество услышит важные известия, – печально сказала старушка. И снова дотянувшись до маленького принца, она торжественно поцеловала его в лоб. – Зовись именем, о котором никто еще не подумал. Ты будешь принц Дол – в память о матери твоей Долорес.

– Типун тебе на язык! Какая еще память?! – Все так и вздрогнули от этих зловещих слов. Не меньше возмутило всех чудовищное нарушение этикета, допущенное старушкой. Дело в том, что в Нетландии королей и королев никогда не называли по нареченным именам. Со дня коронации имени король как бы лишался – до того дня, покуда его не начертают на гробнице.

– Старуха! Откуда ты взялась такая невоспитанная? – возмущенно вскричала старшая фрейлина. – Представить себе не могу, как ты об этом узнала! Но уж знаешь, так молчала бы о том, что Ее Всемилостивое Величество зовут Долорес!

– Звали Долорес, – с ласковой торжественностью поправила старушка.

Хранитель Золотого Жезла, тот самый, чьей обязанностью было нести золотой жезл во время процессий, от возмущения замахнулся этим самым жезлом на старушку, а остальные кинулись хватать возмутительницу спокойствия. Но вместо серого плаща руки их ухватили пустоту. И тут же раздался глубокий и мощный звук, сотрясающий всю округу.

Это гудел большой дворцовый колокол! Тот самый, что можно было услышать, только если умирал кто-то из королевской семьи. Били в него столько раз, сколько лет было умершему.

Пораженные ужасом, все застыли, внимая этим звукам.

– Раз… два… три… четыре… – считал кто-то вслух среди всеобщего безмолвия. И так до двадцати девяти – а это и был возраст королевы.

Да, в самом деле! Ее Величество скончалась в разгар празднества, рассталась со своим только что обретенным счастьем и со своими давними страданиями, незаметно выскользнула из этого мира. Она сама отослала всех прислужниц полюбоваться крестинами, – по крайней мере, этим они себя утешали потом. Это было действительно похоже на нее. Она лежала и смотрела в окно – на дальние очертания Прекрасногорья, где пролетело ее детство. Так она и умерла, тихо и безропотно.