Маленький клоун с оранжевым носом

— Она могла иметь какие-то отношения с убитым, верно? Вы об этом узнали…

Я с неподдельным изумлением смотрел на следователя, пока он излагал эти бредовые предположения.

— И вы думаете, — сказал я, — что Галя при всех…

— Или вы.

— Но вы же знаете, что меня не было…

— Это утверждают свидетели, но вы могли сговориться.

— Не понимаю, — сказал я.

— Убил кто-то один, — объяснил Учитель. — В состоянии аффекта скорее всего. Но это дело семейное, и до приезда полиции вы успели все обсудить, орудие убийства выбросить, и сейчас запутываете следствие, полагая, что всех сразу арестовать невозможно, улик против одного конкретного человека нет…

— Их действительно нет.

— Нож мы найдем, — пообещал Учитель. — С мотивом тоже разберемся. А потом — с каждым из вас в отдельности. Вопрос времени.

— Я могу быть свободен? — вежливо поинтересовался я.

— Пока да, — буркнул следователь. — Мобильный телефон не выключайте, вы можете понадобиться в любую минуту.

С чего-то надо было начинать, но я совершенно не представлял, с чего именно. Единственное, что я знал точно, — желательно мне разорваться на три неравные части: одна должна была все время находиться в квартире Алика, потому что Анне Наумовне, Ире и Игорю необходима помощь, вторая часть долж-

нa была вернуться домой, потому что помощь — и это тоже понятно — требовалась Гале и Светочке, и только третья часть, у которой, после вычета двух первых, могло не остаться ни моральных сил, ни физической энергии, имела возможность заняться расследованием.

Когда следователь ушел, у Анны Наумовны и Иры произошел естественный нервный срыв, обе сидели в гостиной на диване, держали друг дружку за руки и плакали — тихо и безнадежно, ничего толком не понимая и ни на что больше в жизни не рассчитывая. Что говорить в таких случаях? Пройдет несколько часов, и из полиции сообщат, что тело… м-м… что Алика можно хоронить, и тогда начнутся хлопоты, и некогда будет сидеть и плакать, но это будет потом, а после похорон придется привыкать к новой жизни — без мужа и сына…

Я пошел в комнату Игоря, мальчишка сидел на полу среди учебников и тетрадей и перебирал их просто для того, чтобы чем-то заняться. О чем он сейчас думал, я не имел ни малейшего представления.

— Игорь, — сказал я. Пришлось повторить раза три или четыре, прежде чем он поднял голову и посмотрел на меня взглядом, в котором не было слез, но была тоска. — Игорь, мне сейчас нужно уйти… ненадолго. Мама и бабушка… Ты сможешь проследить, чтобы… чтобы с ними все было в порядке? Сразу звони мне, если…

— Да, — сказал Игорь, подумав. — Хорошо, дядя Матвей. И я ушел. Позвонил Гале, она была на работе и делала перед

всеми вид, что ничего не случилось. Я очень надеялся, что ей это удавалось. Свету после школы заберут к себе Галины родители, и я мог быть спокоен, что хотя бы часов до пяти могу не думать ни о жене, ни о дочери.

Теперь надо, было сосредоточиться и заняться, наконец, делом.

С чего начать? Конечно, я читал детективные истории. И мне, и Алику нравились романы Агаты Кристи и Джона Диксона Карра, чуть меньше — Конан Дойл и Эллери Квин, мы любили читать такие книги «наперегонки»: не кто быстрее дочитает до последней страницы и узнает имя убийцы, а кто быстрее сам догадается. Не скажу, что кто-то из нас выигрывал чаще другого. Я бы даже сказал, что чаще всего никто вообще не выигрывал, потому что, несмотря на все авторские подсказки, разгадка все равно оказывалась для нас неожиданной. Я не говорю, конечно, о тех авторах и книгах, где имя убийцы не мог бы назвать только дурак или, выражаясь с присущей ныне политкорректностью, человек с невысоким IQ.

В общем, я не отличался особой проницательностью и способностью к дедукции, но что было делать, если сейчас, кроме меня, никто просто физически не мог расследовать смерть моего друга Алика? Следователь по фамилии Учитель все делал правильно, профессионально, у меня не могло быть к нему никаких претензий даже в том случае, если он все-таки решил бы предъявить обвинение кому-то из нас, присутствовавших вчера с восьми до девяти часов вечера в квартире Гринбергов. Других подозреваемых у него и быть не могло, поскольку сами мы утверждали, что никто, кроме нас, не приходил и никто не уходил — в этом смысле произошедшее ничем не отличалось от классического случая «закрытой комнаты», популярного в моих любимых детективах Кристи или Карра: укрытая снегом гостиница в горах, убийство на уединенном острове в океане или в летящем под облаками самолете.