Маленький маг

Разумеется, он рассказал не всю правду. Он не стал рассказывать про то, что нищему атланту заплатили, чтобы он затеял драку с указанным рабом на глазах у стражи, он умолчал про то, что Император отлично знал как брат относится к рабу своего хозяина, он умолчал про то, что кузнеца напоили, когда расковывали ошейник.

Зачем им рассказывать обо всей этой грязи? Ведь узнав правду, они будут винить во всем его.

Император, отлично знавший и Б'орга и его ученика, легко просчитал как можно натравить П'вола на его учителя. Неприятно чувствовать себя марионеткой. Однако теперь уже ничем не поможешь ни дяде Мише, ни Б'оргу.

— Голову отсекли… — странным голосом говорит жена, а теперь вдова дяди Миши. — Как благородному. У нас бы просто вздернули бы на дереве и все…

— В Атлантиде деревья считаются священными, — просвещает П'вол. — Кроме того, любой, кто не атлант — раб. Имеет он хозяина или нет.

— А вот если я захочу в священнослужители податься, на Атландите смогу, нет? — с внезапным жаром в голосе спрашивает сын дяди Миши.

— Ну, у атлантов… — не уверенно начинает П'вол, не знавший ответа, — у них, вроде, стройная наследственная система.

— Да вы не слушайте что он говорит, он балуется, всего-то, — с насквозь фальшивой улыбкой, говорит мать, не забывшая отвесить сыну подзатыльник. — Ясно же, что, как и отец, кузнецом будет, — и сразу яростно сыну, — да ты чего, осел, на сук захотел? Да если он своим кому расскажет!

— Нет, не расскажу. Я… это… сам считаю такую систему неправильной, да. Ведь ясно же, что сын художника не будет художником.

— Это почему это? — изумляется взрослый мужчина — брат Михаила.

— Ну ведь… это… для того чтобы картины писать, талант нужен, так ведь?

— Зачем? Ну, в смысле, с талантом-то, ясно дело, куда лучше нарисуешь, чем без оного, но ведь все равно рисовать будешь, — уверенно излагает свою позицию мужчина.

— Ну как вы не понимаете! Они ж, аталнты, в смысле, с детства вдалбливают вам в голову в голову систему покорности! Они ж хитрые, они понимают — покорен в одном, покорен будешь и во всем остальном. Почему история про сына того плотника, Уайлс, кажется, до сих пор не умолкает? Да потому, что сын плотник утер нос всем сыновьям математиков! Над его расчетами до сих пор все голову ломают. Но — поскольку он не захотел пойти нужным путем, поскольку он осмелился спорить там, где ничего понимать не должен, ему отрубили то, что все остальные ломают. Голову. Дабы не смущать честной народ. Неправильно? Еще как! Ведь если бы он остался жив, он бы науку сумел поднять на необычайно высокий уровень.

— Бред это, — лениво произносит старик. — И чушь. Где ж это видано, чтобы сын плотника был лучше сына математика? Ведь последнего обучали всему тому, чем его семья занималась несколько столетий. Как же сыну плотника его превзойти?

Все задакали, а П'вол в первый раз понимает, почему Б'орг советовал не метать бисер перед свиньями. Все равно не поймут. Только парень смотрит согласно.

Утром он выезжает из деревни, распрощавшись с последней смутной, неясной надеждой. И что теперь делать?

Нужно остановиться и подумать. Начнем с главного: чего я хочу?

Ничего.

Понял, поехали дальше.

Вру, хочу вернуться домой.

Угу. Пять раз подряд, без перерыва. Даже о существовании такого заклятья Б'орг не знал.

Не беда, что-нибудь придумаю.

А дадут что-нибудь придумать? Император скоро встревожится: а где мой братец пропадает, почему не тренирует мне армию магов, как и обещал? Местные корольки с радостью тебя выдадут.

Надо сделать так, чтобы не выдали.

Как ты себе это представляешь? Приходит, значится, дядька Черномор во главе пятитысячного войска, просит отдать ему мага, а местный царь ему кукиш крутит. Угу. Ща-аз, разбежался. Тут даже местная маменька сыночку пророчит рабство, сама того не понимая.

Надо менять этот мир. Менять целиком и полностью. Менять всю эту дурацкую систему рабства. Чтобы каждый мог заниматься тем, что ему нравится.

Надо свергнуть братца.

Глава одиннадцатая Отец сына

— Па! Я дома!

— Что за идиотская привычка орать с порога? Отсдался? На пять, надеюсь?

— Твоя привычка, батько, — оправдывается, снимая башмаки Павел. — Сам так кричишь, когда приходишь. Сдал на пятый класс.

— Великолепно, сын мой, просто изумительно! В следующем году чтоб перешел в восьмой класс!

— В восемь лет?

— Именно!

Мальчик улыбается, проходит в комнату. Отец, как всегда, сидит за своим столиком, на котором, как всегда, стоит раскуроченный телевизор. Вот только сегодня в первый раз над опущенной платой висит маленький светящийся шарик.

— Вау, отец! — восторженно кричит маг, глазея на шарик. — А я-то гадал, в кого я такой уродился!

— Что-что сделал? — ехидно спрашивает отец.

— Не ехидничай, ты понял что. Меня больше интересует что сделал ТЫ.

Папа растерянно смотрит по сторонам, натыкается указующий палец, переводит глаза на сияющий шар.

— Ну дык, темно… А нужной лампы просто нет. Вот я захотел свет и щелкнул пальцами…

— Иллюзия света самая простая. Ее-то ты и освоил в первую очередь. Мой приборчик без меня в розетку включал?