Маленький Митрук и большая тундра

Возле каждой важенки всё время крутится оленёнок. Мать с него глаз не спускает. Лишь у одной важенки в стаде нету малыша: волк утащил. Важенка всё время оглядывается назад, смотрит вдаль и зовёт протяжно: «Ру-у, ру-у-у! Она очень смирная, не чета другим оленихам. Отец иногда запрягает её в нарты вместе с быками — ездовыми оленями. Это чтобы она не вернулась на то место, где потеряла своего пыжика.

Однажды на коротком отдыхе Митрук пожевал вяленого мяса и сильно захотел пить. Попробовал воды из озерка — невкусно, землёй пахнет и мхом, и вдруг увидел: у важенки вымя как налитое, полным-полно молока. Митрук осторожно потянул за сосок. Брызнула тёплая струйка. Важенка с места не трогалась. Тогда Митрук сбегал в чум и принёс глубокую деревянную миску, из неё он по утрам хлебал суп.

Оглядевшись по сторонам, Митрук стал доить важенку. Одной рукой миску держит, а другой доит. Набежало уже полмиски, а молоко всё идёт — белое, густое, как сметана. С тех пор Митрук и стал доить олениху, когда рядом никого не было. И всё-таки как-то раз Митрука увидели за этим занятием. Мать и отец ничего не сказали, только улыбнулись. А сестра Маринка принялась его высмеивать: «Ха-ха, у нас новый оленёнок объявился!» Митрук от стыда зажмурился и хватил миской о землю. Важенка дёрнулась, и Митрук упал. Острые копыта оленихи прошли возле самого лица.

Теперь Митрук каждое утро ждёт, когда начнут запрягать оленей в нарты. «Мама» хоть и смирная, а подходить к ней всё равно боязно, если она не привязана. Но вся беда в том, что важенку запрягают не каждый день, бывают и «выходные». Вот тогда Митруку плохо. Попросить прямо, чтобы важенку привязали, он стеснялся. Остаётся одно — упасть на землю, лягаться и реветь. Разве же это капризы, когда человеку хочется молока?

В конце концов рёв Митрука надоедает матери. Она привязывает важенку к нартам, но Митрук не сразу принимается за дело — ждёт, пока на него перестанут обращать внимание. Только тогда он подходит к оленихе.

Когда Митрук напьётся молока, у него даже обида на сестру проходит. Ну и чем плохо, что у него две мамы? Ведь ни одна из них его не обижает, правда?

Однако вскоре Митруку пришлось расстаться со своей кормилицей: у важенки появился новый оленёнок. Поначалу Митрук очень сердился на него — ведь молока на двоих не хватало. Но потом они стали большими друзьями.

АВКО

Шёл сильный дождь. Отец приехал с дежурства и привёз с собой маленького оленёнка. Оленёнок дрожал от холода и никак не мог согреться даже в чуме. Митрук заглядывал оленёнку в мутные глаза, гладил его по мягкой шубке и не знал, чем помочь.

— Голодный он, — сказал отец. — А важенка его бросила.

— Почему бросила? — спросил Митрук.

— Потому что молодая и глупая. Это у неё первый телёнок.

Митрук принёс оленёнку миску супа. Но оленёнок даже не притронулся к еде, хотя мальчик подсовывал ему миску под самый нос.

— Да ведь вкусно же, — уговаривал Митрук оленёнка. — Мы все суп едим, и видишь, какие здоровые. И ты поправишься.

Но оленёнок упрямо отворачивался от миски, хоть плачь. А мальчику так хотелось, чтобы у него был свой, ручной оленёнок. И Митрук кинулся к отцу:

— Не ест. Что делать?

— Он ещё не умеет, — сказал отец спокойно. — Ничего, научим.

Тупым ребром ножа оленёнку открыли рот, и Митрук начал понемногу вливать суп. Волей-неволей оленёнок стал глотать. А через два дня он научился есть из миски сам и скоро уже бегал за нартами. Тут-то его и решили подпустить к новой матери. Сосать он тоже выучился, да так бойко, что Митруку молока уже не оставалось. Зато мальчик приобрёл товарища для игр. Оленёнка хоть и «пристроили» к важенке, но человека он не забыл и постоянно крутился около чума — то хлеба выпросит у Митрука, то супу.

А потом и зелёная травка появилась. Еды для оленёнка стало вволю, и он начал быстро расти. Назвали его Авко. Такое имя оленеводы дают каждому малышу, которого вы́ходили люди.

Ранним утром Митрук выглянет из чума и только крикнет: «Авэ-ав!», а оленёнок уж тут как тут. И мальчик угощает его хлебом, потому что Авко обижается, если не получит гостинца. Больше всего Митруку нравилось, когда оленёнок лез к нему бодаться. Рожки у него маленькие, мягкие — щекотно от них, спасу нет. Когда рожки затвердели, у друзей появилась другая игра. Встанет Митрук на нарты и манит к себе Авко:

— Ну, иди сюда, не бойся. Ничего я с тобой делать не стану.

Авко подойдёт к нартам, а Митрук ему на спину — раз! — и оседлает. Тут Авко начинает скакать — ни за что не усидишь. Хорошо, что земля мягкая и кусты пружинистые, — совсем не больно, если свалишься. Митрук как-то видел в кино лошадей. Ох и до чего же быстро на них ездят! Вот бы Авко сделать верховым оленем да занять на скачках первое место. А то уж больно эти взрослые гордятся своими упряжками. И на Митрука — никакого внимания, только и слышишь от них: «Не мешай, не путайся под ногами…»

Каждый день Митрук обучался верховой езде, а толку никакого. И вот однажды он лежал на нартах, отдыхал от «скачек». Авко топтался рядом и будто поддразнивал: а я, дескать, ни капельки не устал.