Маленький незнакомец

Наверное, не стоило так говорить; легко догадаться, что после этих слов Бейкер-Хайд заледенел. Хуже всего, что в эту минуту Каролина и Плут вернулись с прогулки. Я часто видел их в парке и представляю себе их облик: она, раскрасневшаяся и растрепанная, топает на крепких ногах, а он, весь перепачканный, лучится довольством, приоткрыв розовую пасть. Наверняка мистер Бейкер-Хайд тотчас подумал о своей несчастной дочери с обезображенным лицом, которая лежит в постели. Позже он поделился своими чувствами с доктором Сили, и тот передал мне его слова: если б в ту секунду у него оказался пистолет, он бы «собственноручно пристрелил пса, а заодно и всю сволочную семейку».

Беседа вмиг превратилась в базар, после чего визитер отбыл, выбрасывая гравий из-под колес. Подбоченившись, Каролина проводила взглядом его машину и, дрожа от злости, отправилась в сарай, где раскопала пару старых висячих замков и цепи, а затем накрепко замкнула ворота с обеих сторон парка.

Об этом я узнал от своей домработницы, которой все рассказала соседка — кузина Барретта, разнорабочего в Хандредс-Холле. По-прежнему историю весьма живо обсуждали в окрестных поселках; кое-кто сочувствовал Айресам, но большинство считали, что их упрямство в отношении Плута лишь ухудшает ситуацию. В пятницу я встретил Билла Десмонда, который склонялся к мысли, что семейство «поступит благопристойно» и пристрелит беднягу-пса, — мол, это лишь вопрос времени. Затем пару дней было тихо, и я уж начал думать, что все рассосалось. Однако в начале следующей недели моя кенилуортская пациентка спросила, «как там эта девчушка Бейкер-Хайд»; вопрос о девочке был задан походя, но голос больной звенел восхищением от того, что я «буквально спас ребенка». Изумленный, я поинтересовался, откуда ей это известно, и она вручила мне свежий номер «Ковентри уикли». В газете все излагалось подробнейшим образом. Репортеры раскопали историю в бирмингемской больнице, куда Бейкер-Хайды поместили дочку для дальнейшего лечения. Заметка сообщала, что девочка, подвергшаяся «зверскому нападению», быстро поправляется. Родители требовали уничтожить пса и уже прибегли к помощи адвокатов. Комментария владельцев собаки — полковницы миссис Айрес, мистера Родерика Айреса и мисс Каролины Айрес — получить не удалось.

Насколько я знал, в Хандредс-Холле местных газет не читали, но в графстве они имели широкое хождение, и данная публикация меня весьма встревожила. Я позвонил Айресам и спросил, известно ли им о заметке; они ничего не знали, и по дороге домой я завез им газету. В мрачном молчании Родерик прочел статейку и передал газету сестре. Каролина пробежала текст, и впервые с начала этой катавасии уверенное выражение покинуло ее лицо, уступив место неприкрытому страху. Миссис Айрес откровенно запаниковала. В свое время газеты проявили интерес к раненому Родерику, и, видимо, с тех пор в ней жил болезненный ужас перед вторжением в их частную жизнь. Она проводила меня до машины, чтобы потолковать с глазу на глаз.

— Я хочу вам кое-что сказать, — проговорила она, накидывая шарф на голову. — Каролина и Родерик еще не знают. Утром мне позвонил инспектор Аллам; они с моим мужем служили в одном полку, и он хотел предупредить, что мистер Бейкер-Хайд готов выдвинуть обвинение. Инспектор сказал без обиняков: у нас почти никаких шансов выиграть дело, в котором замешан ребенок. Я переговорила с мистером Хептоном (семейный адвокат Айресов), он тоже так считает. Дескать, речь может зайти не только о штрафе, но и возмещении морального ущерба… Просто не верится, что все так обернулось. Помимо всего прочего, на тяжбу нет денег! Я хотела подготовить Каролину к худшему, но она не слушает. Не понимаю ее. Сейчас она переживает сильнее, чем из-за ранения брата.

Я тоже этого не понимал, однако сказал:

— Видимо, Плут ей очень дорог.

— Он всем нам дорог! Но в конце концов, он собака, причем старая. Нельзя допустить, чтобы нас потащили в суд. Если не о себе, то о Родерике я должна подумать. Сын еще очень нездоров. Ему это совсем не нужно.

Миссис Айрес коснулась моей руки и посмотрела мне в глаза:

— Вы так много сделали для нас, доктор, и очень неловко вновь обременять вас просьбой. Но я не хочу вмешивать в наши неприятности Билла Десмонда или Раймонда Росситера. Если дело дойдет… в смысле, с Плутом… вы не могли бы нам помочь?

— То есть убить его? — угрюмо осведомился я.

Она кивнула.

— Родерик не справится, о Каролине и речи быть не может…

— Нет-нет!

— Не знаю, к кому еще обратиться. Если б полковник был жив…

— Хорошо, — неохотно сказал я, потому что ничего другого не оставалось. Потом, уже тверже, добавил: — Разумеется, я вам помогу.

Я накрыл ладонью ее руку, лежавшую на моем рукаве. Миссис Айрес вздохнула и благодарно опустила голову; лицо ее устало обмякло, обретя старческие черты. Она убрала свою руку.

— Вы думаете, Каролина согласится? — спросил я.

— Да, ради семьи, — просто ответила миссис Айрес. — Больше ничего не остается.