Маленький незнакомец

Затем повисло молчание, и я машинально посмотрел на Родерика, который задумчиво уставился на свои руки; веки его подрагивали, он был какой-то странный. Собираясь что-то сказать, он поднял голову, но поперхнулся и снова откашлялся. Наконец он выговорил:

— Я жалею, что вчера меня не было с вами.

— Я тоже, Родди, — ответила его сестра.

Родерик ее будто не слышал:

— Не могу избавиться от чувства, что я в чем-то виноват.

— Всем так кажется, — сказал я. — Мне тоже.

Он бросил на меня равнодушный взгляд.

— Мы тут ни при чем, — вмешалась Каролина. — Это все шурин, дурачившийся с клавесином. И если б эти родители держали ребенка при себе… а лучше бы вообще его не приводили…

Вот так мы вернулись к тому, с чего начали, только на сей раз Каролина, миссис Айрес и я заново пересказали всю эту ужасную историю, каждый в своем, слегка разнившемся от других варианте. Иногда я поглядывал на Рода. Он снова закурил, но табак из плохо свернутой сигареты просыпался ему на колени; он беспокойно ерзал, словно его донимали наши голоса. Но лишь когда он вскочил, я понял, насколько ему нехорошо.

— Господи, сил моих нет слушать это в сотый раз! — сдавленно проговорил Родерик. — Извините, мама, доктор. Я пойду к себе. Я… прошу прощенья.

Его качнуло, и я приподнялся с дивана:

— Что с вами?

— Все хорошо. — Он поспешно выставил руку, словно удерживая меня на месте. — Не беспокойтесь, я прекрасно себя чувствую, ей-богу. — Родерик выдавил улыбку. — Небольшая слабость после вчерашних событий, только и всего. Я… попрошу Бетти принести мне какао. Хорошенько высплюсь, и все пройдет.

Каролина встала и подхватила его под руку.

— Я тебе не нужна, мама? — негромко спросила она. — Тогда я тоже распрощаюсь. — Пряча глаза, она повернулась ко мне. — Спасибо, что зашли, доктор Фарадей. Вы очень внимательны.

Теперь и мне пришлось встать:

— Жаль, что вести неважные. Но все же постарайтесь не волноваться.

— Я ничуть не волнуюсь. — Улыбка ее была такой же вымученной, как у брата. — Пусть говорят что угодно. Обидеть Плута я не позволю.

Родерик и Каролина вышли из гостиной; пес, ободренный спокойным голосом хозяйки, преданно потрусил следом.

Я посмотрел на миссис Айрес: сейчас она казалась невероятно усталой. Мы впервые остались наедине, и я подумал, что лучше мне уйти; тем более день получился длинным и я тоже устал.

Но она слабо махнула рукой:

— Пожалуйста, сядьте в кресло, а то мне приходится задирать голову.

Я подошел к камину.

— Боюсь, вся эта история вас ужасно потрясла, — сказал я, опускаясь в кресло.

— Да уж, — тотчас ответила миссис Айрес. — Всю ночь не сомкнула глаз и думала о бедном ребенке. Надо же, чтобы такое случилось именно здесь! И потом…

В смятении она крутила кольца на пальцах, и мне захотелось взять ее за руку, чтобы успокоить.

— Понимаете, еще я очень беспокоюсь о Родерике, — с трудом выговорила миссис Айрес.

— Да, он явно не в себе. — Я посмотрел на дверь. — Неужели все это так сильно его расстроило?

— Вчера вы ничего не заметили?

— Вчера? — Разыгравшаяся здесь драма затмила другие события, но теперь я вспомнил. — Вы посылали за ним Бетти…

— Бедняжка, она перепугалась и прибежала за мной. Он был… такой странный.

— То есть? Ему нездоровилось?

— Не знаю, — замялась миссис Айрес. — Сказал, разболелась голова. Но выглядел он ужасно: полуодетый, весь в испарине и дрожал как осиновый лист.

Я пристально посмотрел на нее:

— Он был… пьян?

Спрашивать было неловко, но ничего другого в голову не пришло. Ничуть не смутившись, миссис Айрес покачала головой:

— Нет-нет, дело не в том, я уверена. Не знаю, что произошло. Сначала он просил побыть с ним и схватил мою руку, точно маленький. А потом вдруг передумал и велел мне уйти. Чуть ли не вытолкал из комнаты. Я сказала Бетти, чтобы дала ему аспирин. В таком виде он не мог появиться перед гостями. Пришлось выдумать оправдание. Что еще мне оставалось?

— Надо было позвать меня.

— Я хотела, но он бы не позволил. Естественно, я думала о том, как это будет выглядеть. И еще боялась, что он появится в зале и устроит сцену. Сейчас я почти жалею, что он не пришел. Тогда бы бедная девочка…

Голос ее осекся. Повисло тягостное молчание, и я вновь вспомнил вчерашний вечер: лязг собачьих зубов, вскрик и булькающий вой. В то время с Родом творилось что-то неладное, и он не нашел в себе сил выйти из комнаты, хотя наверняка слышал поднявшуюся суматоху, когда я нес девочку в кухню, чтобы зашить ее щеку. Думать об этом было тяжело.

Я взялся за подлокотник:

— Может, я с ним поговорю?

— Не надо! — подалась вперед миссис Айрес. — Вряд ли он захочет.

— Что в этом плохого?

— Вы же видели, нынче он сам не свой: весь дерганый, подавлен. И так весь день. Я буквально умолила его посидеть с нами. Каролина не знает, в каком состоянии он был вчера. Думает, у него разыгралась мигрень и он улегся в постель. Наверное, ему стыдно. Я… ох, доктор, я все время вспоминаю, каким он вернулся из госпиталя!

Она опустила голову и вновь принялась вертеть кольца.