Маленький памятник эпохе прозы

– Девочки, вы же не обижаетесь, нет? – в Марининых глазах металась тревога, а вот угадать, что беспокоит её сильнее – страх обидеть нас или испуг перед Лёшенькиным недовольством, было сложно. Одинаково возможно и то, и другое.

– На что обижаться? – добродушно улыбнулась Люда. – Просто жаль было бы перестать тебя видеть вообще, понимаешь?

Маринка опустила глаза и закусила губу.

Внезапно раздался резкий звонок где-то прямо рядом с нами – от неожиданности мы подпрыгнули и ойкнули.

– Мама дорогая! – Маринка схватила с дивана свою вместительную, обалденно красивую, как я потом узнала, очень дорогую «брендовую» сумку. – Никак не привыкну! – и достала из неё… мы не поверили глазам… телефонную трубку. Большую, тёмно-серого цвета, с антенной. Марина нажала на какую-то кнопочку:

– Да, дорогой! Да, уже можно. Через сколько? Хорошо, ровно через двадцать минут спускаюсь, – она опять нажала кнопочку и, не поднимая глаз, явно смущаясь, быстро сунула аппарат обратно в сумку. Это был первый мобильник, который я видела так близко и у кого-то из моего круга. Ой, уже не из моего.

– А вот теперь я обиделась, – проговорила Люда. – Даже не показала чудо техники. Хоть бы дала подержать, было бы что завтра в универе обсуждать весь день.

Мы старательно засмеялись, делая вид, что всё в полном порядке, ничего такого не происходит.

– В общем, как только, так сразу собираемся у нас, – решив воспользоваться моментом, затараторила Марина. – Это скоро будет, скоро! А потом свадьба! Наверное, летом. Вы – мои главные гости! – она смотрела на нас с нежностью и тревогой.

– Как ты думаешь, она любит его или просто спит с миллионером, который морочит ей голову? – спросила меня подруга, резко скисшая после того, как Марину увезли неведомо куда.

– Может, не любит. Может, любит. Откуда мне знать?

– Маринка же не такая. Мне кажется, что любит. И говорила она о нём – вспомни! – аж глаза сияли. Но он же… ему скоро сорок!

– И что? В чём криминал? Лишь бы человек хороший попался, – усмехнулась я, и Люда криво улыбнулась.

Маринка не обманула и довольно скоро после Нового года, позвонила нам обеим и торжественно пригласила в дом на Рублёвке отметить Рождество. О как! Прежде мы этого никогда не делали, но Марина подчеркнула, что для Лёши сей праздник куда важнее Нового года. Верующий? Верующая в бога акула капитализма. Ну, читали мы про такое в западной литературе.

– Белка, с Людой я уже переговорила, теперь с тобой, а дальше вы между собой… Дело в том, что просто так вы до нас добраться не сможете, у нас с общественным транспортом не очень. Сделаем так: вы доедете до метро Молодёжная, а там вас подхватит наш шофёр.

Нас встретит их шофёр! Надо привыкать или, наоборот, не надо привыкать?..

И вот мы с Людой тихие, как мышки, покачиваемся в роскошном Мерседесе на кожаном сиденье с подогревом, колонки с едва слышной музыкой нежно вибрируют отовсюду, из всех дверей и, кажется, даже с потолка. Нас везут в резиденцию – так и тянет написать «их сиятельства». Мы не стали заморачиваться по поводу вечерних нарядов, потому что я заранее сообразила расспросить Марину насчёт «приёма».

– Будет вечеринка? Форма одежды парадная? Много гостей? – я терзалась беспокойством, потому что у меня не было ни бриллиантов, ни золота в достаточном количестве – всего пара простеньких серёжек и одна тоненькая цепочка. Про длинное в пол блестящее платье с открытой спиной вообще молчу: его не существовало даже в ближайших планах.

– Эм… – замялась Марина. Что опять не так? – Дело в том, что… нет, никого не будет. Мы, конечно, празднуем, но именно вас мы ждём восьмого числа. Будем только мы, в нашем узком кругу. Можете не заморачиваться.

Всё понятно. Пока что нас в «приличное общество» не пускают. Правильные гости прибудут в резиденцию на Рублёвке праздновать день рождения Иисуса Христа, как и положено, седьмого (или шестого?) января, сразу после церковной службы, но переодевшись в вечерние наряды, нацепив драгоценности. Их будут обслуживать лакеи, держащие на руке в белой перчатке подносы с высокими бокалами. Наше присутствие нежелательно, его сиятельство ещё нас не видели и не знают-с, можно ли подруг Марины близко подпускать к белым людям.

– Поняла. Мы с Людой договоримся. Скажи шофёру, чтобы в зубах держал свежую газету и был в котелке, а то как мы его узнаем?

Вот нас привезли к дому… к особняку… ко дворцу. Сначала мы въехали в роскошные кованые ворота, открывшиеся шофёром с помощью пульта. Потом подкатили прямо к подъезду с высоким крыльцом, на которое вела белокаменная лестница в десять ступеней. Всё вокруг, в том числе лестница, было идеально очищено от снега и сверкало в свете высоких, красивых фонарей. Не знаю, что чувствовала Люда, но мне в какой-то момент ужасно захотелось удрать прочь и уехать домой. Что это было? Не знаю. Не без труда я сумела взять себя в руки.