Маленький принц и его Роза. Письма, 1930–1944

Мне уже было очень грустно, что ты не встретишь меня на поле. Для меня такое утешение после тяжелого путешествия увидеть тебя там и знать, что ты меня ждешь. Во многом ради тебя я делаю эту работу и рискую. У тебя нет никаких дел, и ты не можешь даже узнать, когда я прилетаю. И я приземляюсь совсем один.

И потом, потому что я болен, устал и невесел, ты ушла пить чай. Все твои приглашения пришлись на день моего возвращения: до чего же меня это огорчило. Возвращение для меня испорчено. Конечно, я не собирался заставлять тебя из эгоизма сидеть рядом со мной и смотреть, как я сплю, я сам тебе сказал, чтобы ты пошла в гости.

Но ты пошла еще и на ужин, сейчас час ночи, а тебя еще нет, и я умираю от беспокойства. Я ничего не понимаю. Ты не пришла на поле. И вечером ты тоже не спешишь вернуться. До чего же мне больно. В день моего возвращения моя жена в час ночи еще не вернулась.

«Ночной полет» получил премию «Фемина» в декабре 1931

Мне так плохо, тревожно, одиноко.

АНТУАН

29. Консуэло – Антуану

(Ницца, 1933)

Да, мой милый Тоннио,

Я стараюсь устроить здесь для вас домашний очаг[73]. Не надо приводить меня в отчаяние из-за того, что я кричу на сестру[74] или на слуг, с вами я всегда ласкова. Что же вам еще надо? Даже своей собакой, когда вы здесь, я не могу покомандовать. Даже испортить листок бумаги, из-за него вы на меня кричите.

Но я вас люблю, а если вы злитесь, никогда больше не заговорю.

ВАША БАРТОЛИТА

30. Антуан – Консуэло

(Париж, примерно 1935[75])

Девочка, дорогая, которая, не зная, а возможно, зная очень хорошо, причиняет мне такую боль. Но которой я, несмотря ни на что, заливаясь слезами, прощаю все, потому что она истерзана тревогами и беспокойством, а я полон нежности и бесконечно жалею ее. У меня так много любви, что я не умею ей за это пенять. Мне звонят и говорят, что она не хочет, чтобы мне говорили, где она. Для меня это конец света, я построил жизнь на этой любви.

Я мечтал писать под крылом маленькой птички, под защитой ее ласкового тепла, щебета, чистоты и чудесного трепета. Если бы она сейчас заговорила со мной, какая радость вспыхнула бы среди слез. Какое богатство прощения и готовности защищать открылось бы во мне. Но почему не тратятся запасы моего прощения? Почему всякий раз, когда я отдаю всего себя без остатка, меня пугает мысль: а вдруг все, что я отдаю, больше не понадобится? И моя кровь, плоть, сердце останутся без хозяина, потому что мне они больше не принадлежат. И не принадлежат больше моей светящейся жене.

О, моя любовь, только одна мысль переполняет меня. Нет горечи, нет заготовленных упреков. Нет даже слез. Я хочу одного: глубоко, бесконечно тратить свою жизнь на усмирение твоей тревоги. На приручение неведомого бога, который мучает тебя, привести тебя в мои объятия, как чайку, сбитую ветром, в теплое гнездо. Сделать тебя счастливой.

АНТУАН

«Моему Тоннио, его птенчик, который любит его бесконечно.

Консуэло. 1935»

31. Консуэло – Антуану

(Париж, 1935) Полночь

Спокойной ночи, Тоннио,

Я вернулась, потому что вы меня об этом просили. Почему я должна сидеть одна, глупая птичка с остатками перышек? Мне холодно, ложусь очень грустная, может, ангел навестит меня во сне.

P. S. Не буди меня.

32. Антуан – Консуэло

(Париж, очевидно, 1935)

По какой неизъяснимой тайной причине все так нескладно именно тогда, когда тебе меня не хватает? Идиотский поезд сломался, стоял полчаса, и я разминулся с тобой на три минуты.

Ждал от тебя телефонного звонка с 8 ч 15 до 10, не решаясь пойти поужинать. Вы могли бы, девочка, оставить мне записку.

В ночь с 30 на 31 декабря Антуан де Сент-Экзюпери потерпел аварию в пустыне Египта. Его трехдневное исчезновение взволновало его родственников и широко освещалось во французской прессе. Так же, как и его спасение 2 января 1936.

«Энтрансижан». 23 января 1936

Ожидание нервирует меня до крайности, я выхожу. Позвоню узнать, вернулись ли вы.

До свиданья, малыш. У меня есть новости для России[76]. Мне не нравится так с вами расставаться.

Все это очень странно.

АНТУАН

33 Консуэло – Антуану

(Париж, площадь Вобан, конец июня – начало июля 1936[77])

Мой Тоннио,

У нас была вечеринка с ужином. Нашему будущему и настоящему домашнему очагу шезлонги и деревянные некрашеные столы помогли принять обжитый вид[78]. Господин Дора[79] пришел вместе с Галлимарами[80], Верты[81], Мили[82]. Я, дорогой, пила только воду, и я тебя жду.