Маленький принц и его Роза. Письма, 1930–1944

И все-таки я задумался. Я исключил вопрос денег, уверен, я тебе не задолжал (но если ошибаюсь, Сеньор! Напишите немедленно!). И я подумал о письме, очень нервном и очень грустном, которое написал тебе с парохода[344]. Но ты ошибся в своих умозаключениях, они что-то такое напортили, вывернули что-то наизнанку. Полагаю, твои размышления касались того самого письма. Как сейчас помню, был примерно час ночи, когда я тебе писал. Вентилятор с большими лопастями бесшумно кружил надо мной, как коршун. Олицетворение неумолимости. А через двери бара дышало жаром море. Шерстяное одеяло на больном горячкой. Все казалось недвижимым, но, если я опускал голову на руки, опершись локтями на стол, или откидывался, чувствуя затылком деревянную панель, я слышал работу разрушения. Шатуны в глубине что-то безостановочно превращали в порошок. Возможно, мое прошлое и меня вместе с ним – я ведь был почти эмигрантом и с грустью прощался со своим существованием. Два дня в дороге и дальше на сколько лет? Я раздумывал, правильное ли я принял решение? Думал, может быть, мне тоже стоит построить за частоколом негритянскую деревушку собственного счастья? Я жил вне стен общества, условностей, брака. А брак так надежно укрыл моих женатых друзей[345]. И я спрашивал себя, может, и мне стоило поплыть этим мирным руслом, найти себе кров?

Может, тебя задела негритянская деревушка, ты не обратил внимания на целое, но тебе показалось лестным сохранить мелкую деталь? Она одна привлекла твое внимание. Странный ты парень, но я люблю тебя и таким.

Знаешь, мои предположения для меня что-то вроде кроссворда или загадок, я не придаю им большого значения. Я с тобой не ссорился и пишу тебе дружеское письмо.

Я только что присутствовал при революции[346]. Любопытное зрелище. Я шел по улице, когда появился отряд военных и стал наводить порядок, разгоняя людей, как зайцев. Я увидел улицу совсем другими глазами. Даже трудно себе представить могущество человека, который привалился к фонарю, чтобы лучше прицелиться из карабина. Одна выпущенная пуля очищает улицу на километр. Учитывая массу пули, производительность потрясает. Я втянул живот, чтобы не торчал из-за жалкого укрытия ворот, сломал ноготь о дверь, которая захлопнулась у меня перед носом, как только просвистела пуля. Чувствуешь себя голым.

Будь здоров, старина, пусть небеса пошлют тебе друзей верных, как я, и сделают тебя верным, как они.

Твой старый

АНТУАН

Письмо Антуана де Сент-Экзюпери одному Нью-Йоркскому врачу

(18 декабря 1942)

Дорогой доктор,

Предлагаю вам следующий вариант погашения моего весьма солидного долга – я буду платить вам 30 долларов ежемесячно. У меня нет возможности платить больше по той простой причине, что, не имея ни сантима в банке, я живу на авансы моего издателя. Мою финансовую ситуацию легко подтвердить, и мое предложение выше законного минимума. Когда моя жена приехала из Франции, я посоветовал ей обратиться к вам, потому что наши отношения стали больше дружескими, чем профессиональными. Моя жена не была больна, но хотела, как всякая женщина, чтобы ее здоровьем постоянно интересовались. Не имея возможности доставлять ей такие дорогостоящие развлечения, я подумал: а что, если друг-доктор встретится с ней раз или два, даст ей мудрый совет, пропишет безопасный сироп и представит скромный счет? Я никак не хотел влиять на ваш диагноз в отношении моей жены и высказывать преждевременные пожелания, которые могли иметь значение для ваших решений. У вас была полная свобода.

Но случилось так, что в один прекрасный день я вам признался, что мой счет заблокирован и я располагаю только необходимым минимумом. А вы в тот же день признались мне с такой же откровенностью, что у моей жены нет никаких болезней, и медицинские услуги, которые ей оказывались, вполне заменят прогулки на свежем воздухе. Меня слегка огорчило, что к этому справедливому замечанию был приложен счет на сумму более двухсот долларов, но в то же время я был восхищен лечебной эффективностью декретов американского правительства, которые так хорошо лечили мою жену.

Огорчение было кратковременным. Я признаю законность и справедливость вашего счета. Не упрекаю, что вы не отнеслись по-товарищески к моим проблемам, так как не имею – и я это понимаю – никаких оснований для вашей дружбы. Она мне почудилась по легкомыслию, из-за нашей общей дружбы к общему другу Бернару Ламоту. Прошу простить мою самонадеянность.

Вы будете получать 30 долларов ежемесячно 1-го числа. Г-ну Максимилиану Бекеру, 545, 5-я авеню поручено вручать их вам.

Поверьте, дорогой доктор, в мою симпатию без малейшего осадка.

Маленький принц и его роза.

Рисунок Антуана де Сент-Экзюпери, подаренный Льюису Галантьеру, 1942