Маленький скандал

Сам Берк прилагал неимоверные усилия, чтобы отвлечься от этих соблазнительных губок. Он, как мог, старался держаться от них подальше. Он проводил целые дни, а порой и ночи в своем клубе, который ему никогда не нравился — во многом из-за того, что он испытывал неприязнь ко всем заведениям, в которых принимали людей вроде него самого.

Но клуб по крайней мере помогал ему не бывать дома, где всегда существовала большая вероятность столкнуться с мисс Мейхью. С мисс Мейхью, которая непостижимым образом притягивала его к себе, подобно тому, как огонь тянется к воздуху.

Одного не пробовал Берк — погасить этот огонь.

И вовсе не из-за недостатка предложений. Совсем нет! Сара Вудхарт была, как никогда, настойчива, пытаясь вернуть его в свою постель. Было и еще несколько дам — жена одного известного члена парламента, балерина и даже русская княгиня сомнительных достоинств, но явно благородного происхождения, — которые в любой момент могли быть в его распоряжении в любом виде. Но они его почему-то вообще не интересовали.

Это отсутствие интереса к плотским утехам беспокоило его больше всего. Он знал, дело было не в его нежелании общаться с женщинами. Просто ему нужна одна женщина. И женщина, которую он желал, была единственной, которой он не мог обладать.

Берк ясно понимал, что даже человек с его подпорченной репутацией не может позволить себе соблазнить компаньонку собственной дочери. И это была единственная причина — в этом он был полностью убежден, — почему он так сильно хочет ее. Она была до невозможности привлекательна. Вот в чем дело.

Это вовсе не означает, что она обладает какими-то редкими достоинствами. Это все ее внешность. Конечно, тут дело не в ее доброте. Доброта теперь едва ли считается необходимой чертой характера молодой женщины — хотя, с другой стороны, кто заставляет компаньонку его дочери давать монетки нищим, или говорить ласковые слова маленьким оборванцам на улице, или даже, к его ужасу, помогать старикам перетаскивать поклажу.

Дело и не в ее бесконечном терпении в отношении всего сущего, начиная со Следжа — какового, считал Берк, следовало отвезти на Папуа — Новую Гвинею и оставить там — и кончая его собственным ребенком, не раз заслуживающим, по его мнению, хорошей взбучки, но ни разу не вынудившим мисс Мейхью произнести хоть одно резкое слово!

Это не связано и с ее манерами — безукоризненными, надо признать, — она столь же вежлива со слугами, как и с его соседями, среди которых есть даже герцог.

Это и не ее располагающая непосредственность. И уж точно не то, что она весьма трудолюбива и аккуратна, никогда не кричит и не скандалит, как женщины, с которыми ему довелось столкнуться на жизненном пути.

И это не ее смех, который порой, особенно когда он старается избегать встреч с ней, доносится из комнаты Изабель.

И не потому, что когда он говорит с ней, то уверен, что его слушают, или когда она отвечает, то всегда с редчайшим из всех качеств — честностью.

Он не мог в это поверить. Не мог после стольких лет, когда ему лгали многие женщины, и в первую очередь его собственная жена.

Нет. Это всего-навсего ее внешность, все очень просто. Да, его никогда прежде не влекло к маленьким женщинам, блондинкам и… да, к девственницам. Но в ней было что-то такое, что заставляло его желать ее больше, чем любую другую женщину.

Скорее всего в этом повинны ее губы. И вправду, ему редко удается прогнать из головы мысли о ее губах. С другой стороны, он не видел ничего плохого и в том, что у нее появилось пристрастие бегать по его дому среди ночи в просвечивающей, практически прозрачной ночной одежде. И как ему удалось удержаться от того, чтобы не разложить ее прямо на столе и не овладеть ею всеми возможными способами, — этого он все еще не мог понять. В нем, должно быть, несмотря ни на что, все же сохранилась капля самообладания.

Но это было непросто. То, что он отпустил ее после того, как она так чудесно оказалась у него на руках, потребовало от него огромного самообладания. Когда эти губы — они с самой первой их встречи не оставляли его в покое — были так близко от его губ, он едва не удовлетворил свое желание, которое всего за несколько недель стало почти навязчивым, — поцеловать их.

Ведь и она тоже хотела его. Он был в этом уверен. У нее в руках была книга — большой, тяжелый томик Скотта, — а она даже не подумала им воспользоваться. Она была полностью готова к тому, чтобы он поцеловал ее. А он этого не сделал. Он в самый последний момент опомнился и отпустил ее.

Почему?

Потому, что он сумасшедший. Вот и все. Просто совершенно и бесповоротно сумасшедший.