Маленький стрелок из лука

- Почему-то мне пока не хочется твой портрет написать, - пожала она плечами. - Или ты очень ясен, или я тебя еще совсем не знаю...

- А тех, кого пишешь, хорошо знаешь?

- Когда пишу, я их узнаю, - ответила она.

- Мне нравится Глашин портрет, - сказал Кирилл.

Она благодарно взглянула на него и ничего не сказала. Мазки на холст теперь ложились медленно, неуверенно. Солнце отклонилось в сторону, от берез и сосен вытянулись длинные искривленные тени. Олень превратился в овцу, весь покрылся белыми барашками. Глухо и тревожно бухали в берега свинцовые волны, но чувствовалось, что это последняя попытка озера побуйствовать, вдали волны уже не были такими большими, как у берега, небо над озером стало розовым, будто его киноварью разбавили, стихал ветер. Теперь он дул со стороны деревни и был не таким обжигающим. У ног Кирилла копошились маленькие черные муравьи, бледно-лиловая бабочка порхала над голубым цветком с каплей росы в желтой чашечке. Крики чаек па песчаной косе стали тише, ветер относил их резкие голоса в озеро. Послышался негромкий тарахтящий звук лодочного мотора: в синей дали на волнах замельтешила черная точка. Она быстро увеличивалась, принимая очертания лодки. К деревне приближался карбас. Скоро можно было различить на корме неподвижную фигуру человека в плате Одной рукой он держался за румпель. Ветер заносил б сторону капюшон, когда он опускался на простоволосую голову рыбака, тот свободной рукой отбрасывал его. Нос лодки был задран, блестел оцинкованный бидон с горючим.

- Кто мы с тобой, Евгения? - спросил Кирилл, и в голосе его прозвучали тоскливые нотки. Он на самом деле не знал, как себя вести с этой женщиной? С каждым днем он чувствовал к ней все большую любовь, казалось, что они знакомы вечность, но он совсем не знает ее. Не знает, что у нее на уме, что она может выкинуть в любую минуту. Затоскует по своей Ольке, бросит все и уедет, как уехала из Ленинграда. Уж если она смогла удрать от матери и дочери, то уж от него-то и подавно удерет... Он улыбнулся, вспомнив детскую сказку про колобок, который и от дедушки ушел, и от бабушки ушел... А если она и впрямь уйдет, укатится, как хитрый колобок, то ему будет плохо. Он это точно знал. Несколько раз, просыпаясь утром, ему вдруг казалось, что Евгения уехала и он остался один. Вскакивал, не умываясь, со всех ног мчался к ее дому, заглядывал в окно и, увидев на тумбочке ее вещи - косметику, щетку для волос, духи, - успокаивался. Утром Евгении никогда дома не было, она вставала раньше его и уходила на Пупову гору или еще дальше, где за березовой рощей начиналась тайга с комарами и мошкой. Завтракали они вместе на веранде, и в эти утренние минуты Кирилл бывал счастлив. Он видел ее, иногда ловил взгляд, добрый и внимательный. Искры в ее глазах мельтешили, посверкивали. И вся она была свежей, благоухающей, будто умылась росой, даже красные пятнышки на лице от комариных укусов не портили ее.

Ели они блины, макая их в густую вязкую сметану домашнего приготовления, пили крепкий чай с твердыми, как камень, белесыми пряниками, которые Глаша привозила из магазина. Когда кому-нибудь из них никак было не раскусить пряник, они смеялись, им даже нравилось, что пряники такие крепкие.

- Мы с тобой, Кирилл, хорошие знакомые, - не сразу ответила она. - Разве это так уж мало? Я не очень-то легко схожусь с людьми, а с тобой мне легко к празднично.

- Мне тоже, - сказал он. - Но так ведь вечно не может продолжаться? Я иногда ловлю себя на мысли, что однажды просыпаюсь, а тебя нет...

- Куда же я денусь, Кирилл? - улыбнулась она.

- Испаришься, как этот туман над озером, - совсем не весело ответил он.

- От своего счастья люди не убегают.

- Счастье - это... - Кирилл обвел взглядом окрестности, - озеро Олень, небо, твоя работа... Или еще что-нибудь другое?

Он будто мальчик признавался в своей любви и путался, стеснялся. Почему-то никак не мог назвать вещи своими именами. От этого ему становилось досадно, неловко и перед ней, и перед самим собой. Но судя по всему, его смущение ей нравилось. Глаза ее еще ярче заблистали, когда она повернулась к нему, забыв про мольберт. На кисти алела крошечная капелька.

- Все вместе, Кирилл, - сказала она.

- Я понимаю, тебя устраивает именно такое счастье, - заметил он.

- Я ведь предупреждала, что со мной будет трудно.

- До встречи с тобой мне казалось, что я любил двух женщин... - начал было он, но она перебила:

- Фу, какие примитивные слова!

- Я вас люблю - это тоже примитивные слова, однако они прекрасны, если это правда. Но дело не в словах... Так вот послушай... Одна меня обманула, и мне показалось, что я навсегда разочаровался в женщинах. Встретил вторую и снова я поверил...

- И вторая тебя бросила?

- И ты знаешь, что я понял? Не бывает женщин хороших или плохих. Есть просто женщины, которых мы любим или не любим. Если любим, мы и некрасивую превратим в божество, и наоборот...

- Так что же случилось с той, второй твоей любовью? - спросила она.