Маленький тюремный роман

А.В.Д. снова не мог не отвлечься от допроса Дребеденя, и мгновенно почувствовал себя, заляпанного нечистотами, окунувшимся с головой в чистые воды воспоминания… однажды он, слава богу, вовремя, отважился взять на себя все бразды воспитания миляги Гена, щенка невозможно взбаломошного, как все детеныши… этот Лапыш — так звали его первоначально — довольно хитро стремился к безнаказанным удовольствиям, грыз все, что попадало под востренькие резцы и клычечки, вымогал игры и ласки, требовал их, капризничал, ныл из-за прекращения оных, готов был дико обожраться, не боясь, что тут же бесстыдно обосрется, главное, пытался лидерствовать и властвовать… конечно же, Екатерина Васильевна и Верочка, безумно возлюбившие прелестного Лапыша, позволяли своему упоительному чувству материнства, что называется, со страшной силой гулять по буфету… поэтому — вместо того, чтобы спорить, осаживать вполне понятное желание двух обожаемых особ ублажить четырехлапого детеныша и выступать с лекциями насчет принципиально твердых принципов его воспитания, — А.В.Д. увез Гена в деревню к родной тетушке, одинокой фельдшерице, вдове родного дяди Сережи, осужденного по дутому делу группы инженеров-вредителей, затем погибшего где-то в дебрях таежного лесоповала… никакой охоте А.В.Д. в деревне не предавался, а целыми днями приучал Гена к приличным манерам, легко передающимся — если не убить их в зачатке — по наследству породистым псам с родословной, полной предков, замечательно воспитанных хозяевами… к счастью, Ген был из тех немецких овчарок, да и людей тоже, которые усваивают уроки без строгих выговоров и подзатыльников, но поражают мгновенной расположенностью к учению и нескрываемо радостной благодарностью за поощрение их первых полезных навыков… он полюбил учебу и, после первых же, охотно воспринятых уроков, стремился к ней, как детишки стремятся к ежедневной, чуть ли не ежечасной игре… вернулся Ген домой вполне интеллигентным, не по годам сообразительным джентльменом, сурово пресекавшим все попытки милой дамы и прелестной девицы разрушить, во-первых, привитые ему, воспринятые отлично и на век, принципы поведения, во-вторых, уже имеющим представление о чувстве собственного достоинства; он даже втайне никогда не презирал, возможно неугодных ему, приказов, команд и внятных просьб… наоборот, ему доставляло удовольствие безупречное выполнение таковых… он был счастлив, когда чуял расположение и уважение к себе хозяина их небольшой стаи и удивлялся тому, что не всегда послушны его хозяйской воле, в остальном-то очень милая жена и прелестная дочь… но не переставал быть все тем же веселым «малым», склонным к гурманству, шаловству, играм, мирным подремываниям среди дня и частым прогулкам… иногда достаточно было выразительного взгляда, особенно взгляда хозяина, чтобы он, так сказать, взял себя в лапы, успокоился, не ленился, не принимал позу околозастольного попрошайки, не рычал на гостя, не отпугивал дворовую пацанву, не не таил никакой злобы на поучения и замечания… его слегка склоненная морда непременно выражала огромное изумление, когда кто-либо из близких делал, по его мнению, что-то не так, или в чем-то как-то ошибался… приучив Гена к принципам достойного поведения и очень строго их охраняя от женщин, несколько смущенных его жесткостью, А.В.Д. однажды сказал им следующее: — Жаль, что нет времени начирикать статейку насчет основ, по сути дела, еще не существующей науки, идея которой носится в воздухе, ибо таково уж времечко… уверен, что науку о поведении животных назовут, скажем, этологией… говоря просто, вредней и опасней всего — испоганить инстинкты домашней собаки, запечатленные в глубинах ее индивидуальной и родовой памяти, если угодно, в психике вообще… имею в виду память о беспощадной борьбе в стае за лидерство и обязательности добровольного отказа от него в случае поражения… о прочих инстинктах говорить не буду, сами не глупы — разберетесь что к чему… так вот, если прозевать нужный момент и позволить породистому псу почувствовать свое в семье лидерство, — пиши, пропало… пес совершенно дезориентирован, ибо принял наше всеугодливое либеральное к себе отношение за покорность стаи, послушной каждому его веленью… он, что называется, болванически избаловован, ведет себя невоспитано, нервозно, раздражительно, упрямо, рычит даже на хозяина, чуть что не так может и кусануть — таких случаев до черта… кажется, что в его тонко организованный мозг — мозг сторожевого пса — готовый к немедленному выполнению определенного, издавна заложенного в память порядка действий, плеснули серной кислоты… все — она выела-разладила с трудом и в течение многих лет прививавшиеся связи, зачастую заменявшие обмозговывание реакций, и сомнения в надобности каких-либо необходимых действий… черт побери, дорогие леди, мы же эдак вот выводим из строя чудесный мозговой аппарат, превращая тем самым пса-умницу в совершенно гунявого дебила… ни в коем случае не становитесь по отношению к Гену тиранами — просто ради него поймите, что он должен существовать в своем кругу жизни, резко отличающемся от нашего… в том кругу, который диктует собаке характер того или иного поведения, сообщает ей любовь к привычным порядкам… словом, Ген должен быть уверен, что лидер у него я, а не тот кого лично он изволит считать лидером… своими, вовсе ему не нужными, лишними поощрениями, поверьте мне, мы его развращаем, портим налаженные веками эти самые порядки существования и так далее… результат: несчастного пса, как неуживчивого безумца, куда-то к кому-то пристраивают, тот другой тоже сбывает его с рук, или выкидывает за сто первый километр, если не усыпляет… согласитесь, что это нонсенс, беда, трагедия… пусть уж хотя бы собака живет в наше дикарское время по-человечески…