Маленький Цахес по прозванию Циннобер

— Тебе известны, дорогой друг Валтазар, мои стесненные обстоятельства, ты знаешь, что все свои надежды я возлагал на вакансию тайного экспедитора, открывшуюся у министра иностранных дел; ты знаешь, с каким усердием, с каким прилежанием готовился я занять эту должность. Я представил свои труды, которые, как я узнал, к своей радости, получили полное одобрение министра. С какой уверенностью явился я сегодня утром на устный экзамен!.. В кабинете я застал уродливого недомерка, знакомого тебе, наверно, под именем господина Циннобера. Советник посольства, которому поручили провести экзамен, приветливо встретил меня и сказал мне, что этого же места домогается и господин Циннобер, ввиду чего он, советник, будет экзаменовать нас обоих. Затем он тихонько шепнул мне на ухо: «Можете не опасаться своего соперника, дорогой референдарий, работы, представленные маленьким Циннобером, из рук вон плохи!» Начался экзамен, я ответил на все до единого вопросы советника. Циннобер не знал ничего, совсем ничего; вместо того чтобы отвечать, он сопел и мямлил что-то нечленораздельное, так что понять ничего нельзя было. Непристойно дрыгая ножками, он даже несколько раз падал с высокого стула, и мне приходилось его поднимать. У меня сердце замирало от удовольствия; дружелюбные взгляды, которые бросал советник на карлика, я принимал за выражение горчайшей иронии… Экзамен кончился. Как описать мой ужас, меня словно вдавило в землю внезапной молнией, когда советник стал обнимать карлика и говорить ему: «Не человек, а сущее чудо!.. Какие знания… какое понимание… какой острый ум!», а потом мне: «Вы ввели меня в полное заблуждение, референдарий Пульхер… Вы же совсем ничего не знаете!.. И… простите, ваша манера подбадривать себя во время экзамена идет вразрез с правилами поведения, с приличиями! Вы даже не могли усидеть на стуле, вы же то и дело падали, и господину Цинноберу приходилось помогать вам подняться. Дипломаты должны быть совершенно невозмутимы и рассудительны… Adieu, господин референдарий!» Сперва я счел все это нелепым фарсом. Я отважился пойти к министру. А он велел передать мне, чтобы я постыдился докучать ему своим визитом, после того как столь непристойно вел себя на экзамене, — ему уже обо всем доложили! Место, которого я добивался, уже отдано господину Цинноберу!.. Итак, какая-то адская сила отняла у меня все надежды, и я добровольно жертвую жизнью, которая оказалась во власти темного рока!.. Оставь меня!..

— Нет, нет, нет, — воскликнул Валтазар, — прежде выслушай меня!

Он рассказал Пульхеру все, что знал о Циннобере, начиная с первого его появления близ ворот Керепеса; о том, что произошло у него самого с этим карликом в доме Моша Терпина, о том, что сейчас услышал от Винченцо Сбиокки.

— Совершенно ясно, — заключил он, — что за всеми проделками этого несчастного ублюдка кроется какая-то тайна, и поверь мне, друг Пульхер, если тут замешано какое-то адское колдовство, то нужно лишь воспротивиться ему со всей твердостью, было бы мужество, и победа придет… Поэтому долой уныние, долой скоропалительные решения. Давай сообща возьмемся за этого ведьменыша!..

— Ведьменыша! — обрадованно воскликнул референдарий. — Да, этот карлик — ведьменыш, гнуснейший ведьменыш, сомнений нет!.. Однако что же это с нами творится, брат Валтазар, не во сне ли мы?.. Ведьмовство… колдовство… разве все это давно не ушло в прошлое? Разве князь Пафнуциус Великий не ввёл уже много лет тому назад просвещение и не выгнал из нашей страны всякую нечисть, все непонятное, неужели к нам опять пробралась эта окаянная контрабанда?.. Черт возьми! Надо бы сразу же донести об этом полиции и таможенным чиновникам!.. Но нет, нет… виной этому несчастью только людское безумие или, как я, пожалуй, боюсь, чудовищное взяточничество… Этот распроклятый Циннобер, должно быть, невероятно богат. Недавно он стоял возле монетного двора, и люди указывали на него пальцами и кричали: «Поглядите на этого голубчика! Ему принадлежит все золото, которое там чеканят!»