Маленький Цахес по прозванию Циннобер

— Что толку мне, — говорила она, — что мой Маленький Цахес достиг высоких чинов, большого богатства?.. Останься он у меня, я бы вырастила его в бедности, он никогда бы не упал в эту проклятую серебряную штуковину, он был бы жив и, может быть, приносил бы мне радость и счастье. Носи я его в своей корзинке для хвороста, люди жалели бы меня и подбрасывали бы мне монетку-другую, а теперь…

В прихожей послышались шаги, барышня выпроводила старуху, велев ей ждать за дверью внизу и обещав, что, уезжая, откроет ей верный способ покончить в один прием с нищетой и нуждой.

Розабельверда еще раз приблизилась к малышу и заговорила мягким, дрожащим голосом глубокой жалости:

— Бедный Цахес!.. Пасынок природы!.. Я желала тебе добра!.. Наверно, это было глупо с моей стороны — верить, что внешние блага, которыми я одарила тебя, озарят твою душу и пробудят в ней голос, способный сказать тебе: «Ты не тот, за кого тебя принимают, но старайся подражать тем, на чьих крыльях ты, немощный и бескрылый, вздымаешься!» Но никакого голоса не пробудилось в твоей душе. Твой ленивый, мертвый дух не сумел подняться, ты упорствовал в своей глупости, грубости, гнусности… Ах, если бы ты хоть на миг перестал быть маленьким хамом, ты избег бы позорной смерти!.. Проспер Альпанус позаботился о том, чтобы теперь, когда ты умер, тебя снова считали тем, чем ты казался при жизни благодаря моему могуществу. Если я вдруг когда-нибудь увижу тебя в облике маленького жучка, юркой мышки или проворной белочки, я буду этому рада!.. Спи спокойно, Маленький Цахес!..

Когда Розабельверда покинула комнату, в нее вошел вместе с камердинером лейб-медик князя.

— Боже, — воскликнул лекарь, увидав мертвого Циннобера и убедившись, что его никакими средствами не вернуть к жизни, — боже, как это произошло, господин камерист?

— Ах, — отвечал тот, — ах, дорогой господин доктор, там в прихожей вспыхнул мятеж, или, если иначе сказать, но это одно и то же, разразилась революция. Опасаясь за свою драгоценную жизнь, их превосходительство хотели, наверно, укрыться в туалетном столике, но поскользнулись и…

— Стало быть, — торжественно и взволнованно сказал доктор, — стало быть, он воистину от страха смерти умер!

Дверь распахнулась, и в комнату вбежал побледневший князь Варсануф, а за ним семь еще более бледных камергеров.

— Это правда, это правда? — крикнул князь, но, увидав труп малыша, отпрянул и, возведя глаза к небу, сказал с выражением глубочайшей боли: — О Циннобер!

И семь камергеров воскликнули вслед за князем:

— О Циннобер! — и по примеру князя вынули из карманов носовые платки и поднесли их к глазам.

— Какая утрата, — заговорил князь после нескольких мгновений безмолвной скорби, — какая невосполнимая утрата для государства!.. Где найти человека, способного носить орден Зеленокрапчатого тигра с двадцатью пуговицами с таким достоинством, как мой Циннобер!.. Лейб-медик, и вы могли допустить, чтобы у меня умер такой человек!.. Скажите, как это произошло, как могло это случиться… в чем причина… отчего умер лучший из лучших?

Лейб-медик очень тщательно осмотрел тело, ощупал некоторые места, где прежде бился пульс, провел рукой по голове покойника, откашлялся и сказал:

— Мой милостивый повелитель! Если бы я довольствовался поверхностным подходом к делу, я мог бы сказать, что министр умер от полного прекращения дыхания, что это прекращение дыхания вызвано невозможностью вдохнуть воздух, а эта невозможность, в свою очередь, обусловлена стихией, гумором, или, как еще произносят, юмором, то есть жидкостью, в которую погрузился министр. Я мог бы сказать, что министр умер, стало быть, юмористической смертью, но я далек от такой пошлости, далек от стремления объяснять грубыми физическими резонами всё, что находит свою естественную и бесспорную причину в области чисто психологической!.. Мой милостивый князь, мужчинам не к лицу кривить душой!.. Первым толчком к смерти оказался для министра орден Зеленокрапчатого тигра с двадцатью пуговицами!

— Что! — вскричал князь, сверкнув на лейб-медика запылавшими гневом глазами. — Что! Что вы говорите?.. Орден Зеленокрапчатого тигра с двадцатью пуговицами, который на благо государства с таким достоинством, с таким изяществом носил покойный, и есть причина его смерти? Докажите мне это, не то… Камергеры, что вы скажете на сей счет?

— Пусть докажет, пусть докажет, не то… — воскликнули семь бледных камергеров, и лейб-медик продолжал: