маленькое летнее приключение

Входя в бронзовые двери, Торми пьянел от радости. Наконец-то они добрались до желанного места встречи, и теперь его ни что не остановит увидеть Эхмею! Какой бы Кровавой она ни была. Знакомое лицо Локки пялившегося на него во все глаза, не узнавая, придало ему решимости. Маскировка удалась на славу! Да и кто бы сомневался, если его и Тея не с первой попытке признала. Все было хорошо, и даже незначительная потасовка с людьми Эхмеи, что как выяснилось позже была чистой воды недоразумением, не испортила настроения (портить было уже нечего, ибо за период пребывания в подземных ходах настроение Торми варьировалось от безнадежно-грустного да финально-посмертного). Приятно, что вопреки всем ожиданиям им никто не хотел проломить головы при выходе из проклятых коридоров. Но пока это выяснилось, Тея успела окучить парочку встречающих, да и Лайнерия уложила ближайших к ней. Самым безобидным в этом плане оказался сам Торми, всего-то лишь ткнул под дых дяденьку нависающего над ним с изяществом орангутанга. А нечего было к нему лесть с протянутой рукой дружбы. Торми… он же ребенок впечатлительный, и в неразберихе запросто может оттяпать даже руку дружбы… был бы подходящий тесак!

Мальчик шагал к трону, расточая сладенькие улыбочки, вживаясь в роль очаровательной сподручной босса Безликой Ночи, внушающей если не страх, то уважение. Особенно глазная повязка, придавала Лайнерии свирепость, свивающую причудливый узор трепета в сочетании с личной убийственной аурой девушки. У Торми было от нее такое ощущение, как от раскаленной лавы, каким-то образом помещенной в сосуд изо льда. Мальчик полагал, что часть ауры принадлежит не Лайнерии, а ее темному мечу, который словно купает во тьме своего обладателя. Только подумав о том, какая злая сила бушует в Ар'адалине, сила, нуждающаяся в совершенном контроле, как он сбился с шага. Не потому ли Лайнерия такая молчаливая, вынужденная постоянно бороться с колоссальной силой зла? Торми снова натянул на лицо фальшивенькую улыбочку, исчезновение которой не было запланировано, но так случилось. Как сказала однажды Тея: "улыбайся Торми - думать о серьезном тебе не идет". Кстати о Теи… Он скосил глаз на воинственную девушку, вышагивающую от него на расстоянии вытянутой руки, и подумал, что ей самой бы не помешало внять своему собственному совету.

Тут его взгляд уперся в еще одно до боли знакомое лицо, и Торми от неожиданности прикусил язык. Ну конечно, если тут околачивается Локки, то сам Лулон велел быть и Зефирантесу. Титаническим усилием Торми избежал деформации своего улыбчивого лица, а так хотелось скривиться, почувствовав во рту металлический привкус крови и пульсацию боли на кончике языка. Зеф. И как он о нем не подумал? Не стоило брать Тею с собой, ой не стоило. Один взгляд на нее и все… А что, собственно говоря, "все"? Ну узнает он ее, ну вспомнит о прелести романтического свидания, и что же… Но ведь он может сопоставить все события и… Торми вдруг подумалось, что даже он не способен сопоставить все события как они были. И до того ли сейчас Зефу, чтобы разглядывать девицу, которую от него загораживает внушительная - в плане исходящей ауры - фигура Лайнерии? Морщинка меж провей Зефа свидетельствовала о том, что он не очень доволен сложившимися обстоятельствами. Он ведь наверняка верил, что до суда Эхмеи-Кровавой дело не дойдет, однако. А тут еще и явные доказательства вины приперлись. Сказал бы спасибо, что Торми организовал такую сногсшибательную группировку, как Безликая Ночь - вот же, все ясно, почему не уберегли оружие: от таких разве что спрячешь. Знал бы он кто на самом деле представлялся грозной бандой, оставив на месте преступления этикетку от бутылки дешевенького винца - удар бы хватил! А как бы ославился на всю округу, это же ни в сказке сказать, ни пером описать! А он, оказывается, еще и не доволен чем-то. "Вот как с такими людями работать?!" - вздохнул Торми.

Он внезапно понял, что Лайнерия остановилась, а он все еще продолжает идти, задумчиво блуждая взглядом по сторонам. Мальчик быстренько вернулся на исходную позицию, пристроился возле правого плеча "босса", и впервые внимательно пригляделся к сидящей на троне женщине. Околачиваясь не по своему желанию в мрачных коридорах и ощущая себя жертвой бессердечных махинаций, он мечтал взглянуть в глаза этой женщине, по чьей воле он столько вытерпел, что пора писать книгу "Страдания и душевные муки светлого создания". Если подумать, то Эхмея была чем-то вроде приза, к которому он шел витиеватыми, заковыристыми путями, чуть не лишившись бесценного в масштабе целой Империи - жизни; преодолевая сомнения на тему: "неужели оно мне надо?" и "а надо ли оно именно мне?". И вот он у цели!