Маленькое счастье. Как жить, чтобы все было хорошо

Что его обманывает любимый человек. Чужие могут обмануть, а близкий может убить ложью. Неискренность близкого человека распознается на подсознательном уровне. Пусть он уверяет, что все нормально, все как прежде, он по-прежнему верен и любит, – мы все равно почувствуем, что это не так. Но правду узнать страшно. И внешне все по-прежнему, все хорошо в целом. Сознание получает безопасную информацию, но душой чувствует человек – с ним неискренни. Его обманывают. И мучительное раздвоение выливается в тяжелую болезнь. Или в лучшем случае происходит взрыв, скандал, конфликт – на пустом месте, из-за ерунды. И отношения неизбежно рвутся все равно. Чаще всего подозрения оказываются правдой – ученые это доказали. Но поверить в плохое трудно, страшно, больно. И доказательства искать так не хочется… Но цена неискренности очень высока – тот, кого долго обманывали и от кого скрывали правду, в итоге заболевает. Тайные измены мужа, тайное охлаждение могут остаться тайной, наверное. Но обманутый жестоко пострадает. Он уже страдает и не признается себе в своих подозрениях. А ядовитый газ лжи заполняет дом. Тот, кто обманывает близкого, тот убивает его постепенно. И только милосердный обман, сокрытие страшного диагноза, можно понять. Но и в этом случае близкий все чувствует душой и принимает благородство лжи. Это – исключение. В остальных случаях неискренность убивает того, кого водят за нос. Потому что ложь – это и есть нелюбовь.

Прошлая бедность —

не голод. Еда какая-то все равно была, хоть и мало. И невкусно иногда. Но была еда. А вот холодно было очень и скользко. Потому что страшное пальто на вате почти не грело, но было тяжелым, как гроб. И сапоги ужасно скользкие, осенние, «молнии» часто ломались. И иногда наденешь сапог, а снять не можешь. И внутрь вязаной шапки газету в мороз подкладывали. И я тоже. Ехать в университет надо рано утром; темно и холод. И грязь. И вот очень холодно было. И с тех пор запомнилось: надо человека согреть. Надо, чтобы было тепло ему. Вот это самое важное в трудные времена. Если тепло человеку, он все вынесет и справится. Холод – это не когда холодно на улице. Это когда человек плохо одет. Не уродливо, а недостаточно тепло. И когда нас любят, нас всегда спрашивают, надели ли мы теплую кофточку. Или шарф подают. И даже сердятся и говорят: «На улице холодно! Где твоя шапка? Где перчатки?» Это – проявление любви. Особенно от тех, кто помнит холод и бедность… И обнимаешь с любовью именно так – словно согреваешь собой. Любовь – это когда спрашивают, не замерзли ли мы. И кричат вслед про забытый шарф.

Обращайтесь с детьми ласково.

Называйте их ласковыми именами. И потом жизнь сама сделает их грубыми, а чужие люди научат бранным словам. Но главное, чтобы это были не мы, не родители. Тяжело читать матерные поговорки и похабные шутки, которые остались как память о маме или бабушке. Очень жаль, что такая гнусная память осталась. И еще жальче, что дети и внуки считают это хорошей эпитафией своим родным. Жестокое детство было у этих людей. Как в тюрьме. Я тоже стала грубее, конечно, когда стала подростком. И слов дурных нахваталась, как все. И могу заругаться, если споткнусь и упаду. Но я ласкова к детям. И не говорю при них плохое. Спасибо семье: я за все детство не слышала ни одного грубого слова. Просто – грубого, вроде «жрать» или еще на «ж»; да вообще ни на какую букву. А ведь дедушки и бабушки воевали! И родом были почти все они из деревни; с приисков уральских, с Дальнего Востока, из Ленинградской области – из самых простых семей. Где тоже при детях не говорили плохих и просто грубых слов. А меня и братьев звали «Анечка», «Алешенька», «Сереженька», «Женечка», – мы же маленькие были! И нам бы в голову не пришло сказать: «дед», «бабка», «мать». Дедушка, бабушка, папа, мамочка… Мы выросли и научились грубым словам. Это нормально. И не сюсюкаем; так и с нами не сюсюкали. Но была эта тихая ласковость, а грубых слов не было. И они засорили мозг потом, конечно, но душе повредить не смогли. Душа осталась нежной, живой. И в воспоминаниях об ушедших – только нежность и благодарность. Теперь-то я понимаю, за что. Будьте ласковы хотя бы с детьми – это лучшее, что мы можем для них сделать.

Было три внука