Маленков. Третий вождь Страны Советов

Крупный воинский политработник Брежнев, как видим, сумел привлечь на свою сторону маршала Жукова. Трудно точно сказать, что заставило последнего принять сторону Хрущева, да еще так безоглядно. Не исключено, что он опасался ответственности за участие в уничтожении Берии. Во всяком случае Жукова смогли убедить в том, что группа Молотова — Маленкова — Кагановича угрожает ему какими-то репрессиями. На них намекнул хрущевец, член Президиума ЦК КПСС Ф. Р. Козлов, выступая на июньском Пленуме 1957 года с обвинениями в адрес антипартийной группы. Он заявил, что «затем дело дошло и до тов. Жукова, они учинили бы с ним расправу, если бы члены ЦК не предотвратили этот позорный акт».

Хрущевцы, в том числе и Козлов, совершили «этот позорный акт» над Жуковым всего через 4 месяца после того, как Козловым были сказаны эти слова. А еще через шесть лет то г же «позорный акт» был совершен Хрущевым и над самим Козловым. Таковы были методы «дорогого Никиты Сергеевича» (напомним, так назывался прославляющий его кинофильм) в борьбе за власть… Нет, не только личную, а прежде всего — партийной номенклатуры. Он стал исполнителем ее воли и устремлений.

Интересно, что в борьбе со «сталинской гвардией» хрущевцы стали обвинять ее в тех преступлениях, которые еще недавно приписывались только Иосифу Виссарионовичу. На это обратил внимание, в частности, A.B. Пыжиков:

«…Пленум можно охарактеризовать как существенный шаг назад в оценке культа личности Сталина по отношению к XX съезду партии. В ходе его работы предприняты последовательные попытки отделить фигуру Сталина от массовых репрессий 30-х — начала 50-х годов.

Показательно в этом плане выступление Г. К. Жукова — одно из первых на пленуме, задавшее тон всему последующему обсуждению. Приведя основательный фактический материал по репрессивным делам, Жуков заявил, что главными виновниками арестов и расстрелов партийных, советских и военных кадров были Маленков, Молотов, Каганович. В отношении же причастности самого Сталина к вопиющим преступлениям он давал следующие пояснения: «Тут Сталин ни при чем», «Это уже было без влияния Сталина», «Тут, товарищи, нельзя сослаться на Сталина или на какую-то тройку». Подобная тональность прослеживалась у многих выступавших на пленуме. Так, например, Малин (зав. общим отделом ЦК КПСС) говорил: «…все сейчас сваливается на Сталина. Нет, Каганович, Молотов — они повинны за это!» Ответственный сотрудник ЦК Киселев заявлял «Вы (антипартийная группа. — АЛ.) свалили всю вину за расстрелы на Сталина».

Торжество партократии

Постыдны лицемерие и цинизм партийной верхушки: имя Сталина, которое Хрущев, ее лидер, недавно проклял, при необходимости эти же люди использовали как орудие против «антипартийной группы».

Никакой «реабилитации» Сталина подобная политическая интрига, судя по всему, не предусматривала. Возможно, Г. К. Жуков, которого так ловко использовал Хрущев, предполагал, что имя Сталина вновь станет идеологическим оружием, укрепляющим патриотизм, единство армии и народа, символом былых побед и достижений. Последующие события — вынос тела Сталина из Мавзолея и тайное захоронение, переименование Сталинграда — ясно показали, что новый правящий класс боится этого славного имени, избирает иную политическую линию: на «коммунизм» для отдельно взятых социальных групп, обеспечивших свое господство над народом.

Торжеством партократии можно с полным основанием называть тот период, который начался с воцарением Хрущева. Его легкое свержение показало, что он являлся марионеткой — хотя и не всегда управляемой — в руках новой правящей элиты. Когда поведение Первого секретаря стало непредсказуемым и чересчур своевольным, его убрали «без шума и пыли». То, что Хрущев уцелел, показывает не столько либерализм и гуманность его противников, сколько незначительность его фигуры, никто не опасался его возвращения во власть или разоблачительных выступлений. Пожалуй, Никита Сергеевич так и не понял, что был выдвинут партократией, исполнял ее волю и был сброшен ею же за ненадобностью.

Наступило время партократии — время деградации социалистической системы хозяйства и коммунистической идеологии. Попытку остановить этот процесс предпринял Ю. В. Андропов, но подозрительно быстро ушел в небытие.

Из этой среды партократов и вышли «капиталистические перерожденцы» Горбачев и Ельцин. Они, в сущности, были столь же несамостоятельными, как Хрущев, хотя управляли ими не только номенклатурные партаппаратчики, но и зарубежные «хозяева». В результате рухнул СССР.

Торжество партократии — нового своеобразного эксплуататорского класса — означало подавление народа и оболванивание значительной части населения с помощью психотехнологий и использования электронных средств массовой пропаганды. Расстрел ельцинистами Верховного Совета показал, что наступила эпоха диктатуры переродившийся партократии.