Малец

— Сибиряк это не тот, кто не мерзнет, а тот, кто хорошо одевается, — тут же выдал подросток. — У вас одежа не для сибирских морозов, от того и крючит, а у меня мех на голое тело, он пот в себя забирает, потому и холод меньше чувствуется.

— Так это ты потому каждый день свою поддёвку меняешь?

— Ага, одну снял и на мороз, чтобы сырость ушла, а другую одел, на весь день хватает.

— Вон оно что, — протянул Архип. — Так ты говоришь и нам нужно такую одежу завести?

— Вам нельзя, — замотал головой малец. — У вас дело служивое, мерзни, а терпи.

И точно, подумал тогда Любим. Мерзни, а терпи. Полковая форма это святое.

Однако прошло немного времени и все в его отряде обзавелись парой меховых рубах без рукавов, которые малец обозвал душегрейкой, а и правда, стало много теплее.

После Красноярска то ли дорога стала лучше наезженной, то ли люди привыкли к сибирским морозам, но передвигаться стало значительно легче, а уже к середине января вышли к Тобольску.

Стольный град

Тит Васильевич Раевский недавно назначенный воеводой в Тобольск, кряхтя поднялся с широкой лавки, опираясь руками на бедра, и встав, схватился за спину. Прострелило знатно, аж в глазах помутилось.

Вот же, зараза, привязалась, и где только умудрился так спину застудить, думал он, пережидая приступ боли. Поостеречься бы надо, а то годы берут свое, шутка ли, шестой десяток идет.

Но как бы то ни было, а служба есть служба, тем более такая, тут уж шипи от боли, а службу правь. И зачем только его из Томска выдернули? Все же знают, что уже назначен на это место Черкасский Михаил Яковлевич, ближник царя Петра, и новгородский воевода, он должен был в должность еще летом прошлого года вступить. Но нет, не приехал вовремя, что-то затянул с переездом.

А вот предыдущий воевода Нарышкин, Андрей Фёдорович который, отчего-то в немилость впал, хотя и не должен был, все ж таки родственник царицы, но тут сложно все, видимо между царем Петром и его родней разлад приключился.

И вообще, заканчивать с этим воеводством надо, сидишь как на пороховой бочке, а вокруг все с факелами бегают, стоит за какой искрой не уследить и полыхнет… Вон только первый год все в колею вошло, а так бунт за бунтом, в Красноярск трое воевод сменилось, и еще сменится, потому как все одного поля ягоды. Совсем Бога не боятся, как сядут в приказ, так сразу в казну как в свою кубышку, и еще следствие заведут, чтобы грабить служивых почем зря. Хорошо еще, что в Томске все быстро закончилось, но напугали знатно, не раз потом себя хвалил за то, что вовремя зачинщиков в оборот взял. Эхх…

Одевался Тит Васильевич долго, потому, что сам, а надо бы спальника завести, хватит уж красоваться, пора честно признаться, кончилось то время, когда все сам делать мог. Ну вот, вроде и все, осталось кафтан на себя водрузить, но дело не пошло, стоило только попытаться изогнуться, чтобы просунуть руку в рукав, как опять прострелило, и на этот раз гораздо сильней:

— Тишка! — взревел он, когда сумел отдышаться. — Где ты там пропал, мерин плешивый.

За стеной что-то ухнуло, а через пару мгновений приоткрытую дверь проснулась заспанная косматая рожа:

— Звал, Тит Васильевич?

— Опять дрыхнешь, когда делом должен заниматься? — рыкнул воевода. — Совсем от рук отбился, надо Евсею сказать, чтобы попотчевал тебя батогами на конюшне.

Дверь открылась шире и Тишка быстро, но плавно перетек в комнату:

— Так чего делать-то надо, боярин.

— Чего? Чего? Ослеп, что ли? Помоги кафтан надеть.

— А, это запросто, — обрадовался Тишка и подскочил к воеводе.

— Вот, это другое дело, — подобрел воевода, когда быстро, но аккуратно Тишка выполнил требуемое. — Все, иди, не нужен боле.

— Дык, тулуп еще.

— Нет, — мотнул головой Тит. — Прострел опять привязался, так что на мороз я сегодня не ходок.

Лишнего задерживаться Тишка не стал, раз хозяин сказал, что не нужен, значит, не нужен, а то попадешься в который раз на глаза, может и работы придумать.

Прошагав через две комнаты, воевода открыл дверь к приказчику. Вот уж кто, а дьяк не мог позволить себе как Тишка прихватить лишнего времени для сна, только вот полностью проснуться у него не всегда получалось. Вот и сейчас он вздрогнул на скрип двери, и уставился ошалелыми глазами на свое начальство, но выговаривать воевода не стал, слишком уж собачья у него работа, вообще непонятно когда он спит.

— Ну, чего у нас сегодня? — Тит осторожно опустился на лавку.

— Жалобы, — лаконично ответил тот.

— Что, опять на Дурново? — покачал головой Раевский. — Все мстит за Башковского, дружка своего? Ох, дойдет это до Ромодановского, не сносить ему головы.

— Так может осадить его, и так всех служивых разогнал, со ссыльными дружбу вертит, да и обозы с ясаком от него втрое меньше стали?