Малец

Чуть впереди место занял бывший сотник, Любим Коровков, жертва интриг князя-кесаря. Какая кошка пробежала между ними сотник не говорит, но я догадываюсь, скорее всего Любим стал нежелательным свидетелем темных делишек Ромодановского. Случайно встретил его в Москве перед самым отбытием, и когда он стал окольными путями выпытывать у меня контакты с сибирскими купцами, я просто предложил ему отправиться со мной в далекий иркутский острог, где его сам черт не достанет. Сообщать, что умудрился в последний момент вписать его в подорожную не стал, так он хоть немного сторожится, а если не будет бояться, станет свои командирские замашки проявлять, а нам того не надо. Еще позади трусят четверо стрельцов, вина которых состоит в том, что они не смогли вовремя сбежать из Москвы. Ну, то уж не моя заслуга, это уже какие-то хитрые ходы Шеина, спас служивых от дыбы, и понятно, что не за красивые глаза. Интересно, какое задание им дал молодой генерал? Вряд ли в него входит слежка за мальцом, скорее всего Шеин хочет составить конкуренцию Ромодановскому и создает свою сеть осведомителей. Ну и пусть его, какое мое дело?

Да, забыл сказать, Гордон от щедрот своих ссудил бедному, несчастному, убогому аж двадцать рублей. Жаль, я надеялся на гораздо большую сумму, возможно благодаря мне история пойдет по несколько иному пути, не знаю в чем тут дело, но Петр не стал строить дополнительные пыточные в Преображенском. Подозреваю, что где-то я задавил не одну бабочку, и Ромодановский не смог акцентировать внимание молодого царя на роли Софьи в последнем стрелецком бунте.

Что касается обещания царя прислать в Иркутск "людишек", то тут все далеко не однозначно, недолго думая, выполняя распоряжение царя, Шеин сходу перенаправил в иркутские земли примерно шесть сотен молодых стрельцов, которые были непосредственными участниками июньского бунта. Шесть сотен! Ладно, разместить такую ораву мы сможем, и даже должны прокормить, но как потом решать житейские вопросы, где нам потом набрать столько женского пола, для создания полноценных семей? С женщинами при покорении Сибири была просто беда, когда казаки заселили эти пространства, то многие были вынуждены выбирать себе жен из местного населения. А кровь у местных гораздо сильнее, чем у европейцев, вот и смотришь теперь на казаков с узкими глазами, причем некоторые из них по прихоти природы гораздо больше походят на китайцев, чем на коренное население. Теперь вот опять прибудет армия молодых, неужто опять по бурятским родам невест искать? А и ладно, какая в конце концов разница? Главное чтобы люди осознавали себя русскими, а остальное от лукавого.

Не труд сделал из обезьяны человека, а лень и любознательность

Пронизывающий ледяной ветерок пробирался под кафтан и холодил тело до дрожи, Иван Шибенин снова попытался согреться размахивая руками. Не помогло, да и как могло помочь, если сегодня кормили плохо, и не только сегодня, весь путь от самого Новгорода до Тобольска с кормлением были серьезные проблемы. И сильно чесалась спина, только недавно последние раны окончательно зарубцевались потому как палачи знали свое дело и за бунт стрельцов пороли не жалея, иногда рассекая мышцы спины до костей. Самому Ивану тогда повезло, с первых ударов он просто потерял сознание от боли и все остальную процедуру провел в беспамятстве. Да и палач не стал потом сильно стараться, зачем ему было напрягаться и сечь беспамятное тело, да еще безусого юнца. Скорей бы город, может быть там дадут отдохнуть от сибирских морозов.

— Ты сильно-то руками не маши, — дал ему совет, Гришка Леншин, месивший снег рядом. — Все равно с голодухи не согреешься, а до Тобольска сил не хватит.

— Угу, — кивнул Иван, и снова согнулся, пытаясь сохранить остатки тепла. Только куда там.

До длинного бревенчатого дома на краю города добрались на остатках сил, люди уже просто отупели и не понимали, зачем и куда идут.

— Быстрей, быстрей заходи, — разорялся казак у большой двери при входе в дом. — Тепло уйдет, сами себе хуже делаете.

За порог Иван ввалился одним из последних, и сразу сзади бухнула дверь, отделяя свет от темноты, пришлось остановиться и ждать когда глаза смогут хоть что-либо разглядеть внутри помещения. Ага, наконец-то прорезался свет от масляных светильников, развешенных на длинных цепях посередине прохода, образованного полатями в несколько этажей.

— Иван, давай сюда, — позвал его Гришка откуда-то из темноты.

Недолго думая, Шибенин двинулся на голос. Вот, где-то здесь.

— Хоть здесь тепло, — снова отозвался друг из темноты. — Ты погоди не шебаршись пока, я тоже поначалу ничего разглядеть не мог, а сейчас глаза уже привыкли.