Малец

Теперь надо определиться – "в когда". Если опять же судить, по тому, что вчера кто-то там, на лошадях, с пиками рассекал – век никак не двадцатый, и даже может быть не девятнадцатый, хотя вроде бы, из истории, пиками и в двадцатом веке казаки вооружались. По этой причине вопрос "в когда" откладывается, и лучше задаться осмыслением оперативной обстановки. Приглядываемся к происходящему на полянке. Да… что тут сказать? Ничего не скажешь, судный день во всем своем проявлении. Погорельцы, и этим все сказано, в одночасье их жизнь изменилась навсегда. Это только мы, жители двадцать первого века можем во всем искать светлые стороны, мол, остались живы и то радость, а все остальное приложится, не пропадем. А здесь и сейчас не приложится, в эти времена достаток копился многими годами, если не поколениями, и потеря всего почти неизбежно означала многие беды. Ну не просто выжить в Сибири даже имея все необходимое, а вот так, остаться без всего накануне осени, считай верная смерть. Хорошо если родственники где-то поблизости есть, может и получится пережить зиму. А если нет? Ладно, раз мне выпала такая судьба, оказаться в теле местного дурачка, то придется выживать, даже в таких условиях еще не все потеряно. Вот и первая серьезная проблемка нарисовалась. Надеюсь, я сам к пожару отношения не имею, а то ведь в эти времена с поджигателями суд был скорый. Ладно, нечего стоять столбом и на всех пялиться, хоть и дурак, а тоже должен быть с понятием, иначе это понятие начнут вбивать силой все кому не лень.

— Васька, ты чего там? Подь сюда.

Все та же чумазая девчушка пыталась привлечь мое внимание, махая рукой.

Ага, это меня, ну пойдем, раз зовут. Так, стоп, это еще что за дела? – внутри вдруг вспыхнула непонятная радость, а глупая улыбка, которая сейчас была совсем не к месту, стала наползать на лицо. Ешкин-кошкин, так это ж тот Васька проявился, который внутри, увидел родных, и горя ему нет, радости полные штаны. Кстати, надо будет эти штаны, все-таки, срочно простирнуть, даже сам чувствую, что несет от них… скажем так, совсем не духами.

Говорят, в эти времена женщины быстро старились, тяжелые условия жизни и постоянные роды не способствовали сохранению здоровья, и в отношении матери Васьки это было вполне справедливо. Хотя здесь и сейчас все выглядели не лучше, наверное, потом в других условиях, люди вернут хоть часть своей жизненной силы и внешне помолодеют. Васькину улыбку мне удалось подавить, хотя с некоторым усилием, ну не понимал он всю глубину той пропасти, где сегодня оказалась его семья.

— Сядь, Вася, здесь посиди, — сказала его мать, мерно раскачиваясь, глядя куда-то вдаль, — не надо отходить. Сейчас солнышко поднимется, пригреет, пойдем место под шалаш поищем, а то вдруг дождь.

Но то говорила она уже не мне, вокруг к ней жались, мал мала меньше, и говорила она так, что до дрожи продирало от безысходности в интонации. Вот ведь засада, не хочу я на такое смотреть, да и просто так сидеть не смогу, срочно надо куда-нибудь временно слинять, и дать им еще времени, чтобы в себя прийти. Да и мне самому с собой и с Васькиным наследством надо разобраться, пока держусь, но как бы отката как вчера не случилось. Ну, а так как я – дурак, особого удивления это вызвать не должно:

— Нет, мне надо к реке, — выдавил я в ответ.

Хм, я что, опять что-то не то сделал? Все вдруг открыли рты от удивления и уставились на меня. Но в непонятках пребывать долго не пришлось потому, что уже знакомый голос сзади запричитал:

— От беда, прости меня грешную, даже дурак заговорил.

Так, это что, Васька даже говорить не мог? А вчера? И тут до меня дошло, что ступор у девчонки тоже вчера приключился. Ну и дела. Да хрен с ними, пусть будет такое чудо, а мне надо к реке, поэтому больше не слушая возражений, просто двинулся в сторону прибрежных кустов, обходя группки людей сидящих на узлах и мешках. Потянуло слабеньким ветерком, и мой нос учуял запах реки. Один мой друг убеждал, что вода пахнуть не может, и даже демонстрировал мне это, набирая в чашку воды из-под крана. Я тогда расхохотался – вот как раз из-под крана она очень даже пахнет, и совсем не рекой. А река пахнет рыбой, ну или рыба пахнет рекой, что мне, по большому счету, все равно. Продравшись сквозь прибрежные кусты тальника, вышел на берег. Угу, вот она Ангара – огромная масса воды быстро катилась мимо меня на северо-запад.