Малец

— Еще? — подросток принялся чесать затылок. — Так вроде не надобно, мне и одного казака много. Хотя… конечно… Нет, там только на раз, самое большое на две седмицы, за гривенник, да и не служивый нужен, любой со слободки подойдет, а оплата по концу.

— А чего делать-то?

— Весла ворочать, кайлом махать, да иногда на ночь стать.

— Так, согласный я, — торопливо заявил казак.

— Раз согласен. Договор?

Последним сговорился Остап, за компанию.

— Выходим на лодке завтра с утра, — заявил казакам подросток. — Уходим где-то на две седмицы, первые три дня придется сильно попотеть, да и потом немногим легче. Кормежка за мной, но без изысков. Пока все.

Ошарашенные казаки смотрели вслед неспешно уходящему подростку.

— Вот дожили, теперь эта сопля над нами хозяином будет, — вздохнул Алексашка.

— Если он нам потом не заплатит, вся слобода от хохота животы надорвет, — заявил Остап.

— Так задаток вроде дал, — Степан на всякий случай посмотрел на зажатые в руке монеты.

— Это тебе, а нам-то только обещал.

— Слушай, а не сродственник ли он Семена Дежнева, — поинтересовался Кривой.

— Не, быть того не может, — тут же откликнулся Степан. — Тот атаманом вроде как был. Будь он сродственник, разве ж бросили бы вот так семью.

— И то верно, — согласился Алексашка.

— Ладно, казаки, — подвел итог Степан. — До конца торга четверть дня осталась, а у нас еще даже не приценялись.

Коней Степан все-таки продал, и как ни торговался, цена получилась такой же как у Васьки:

Вот ведь как в жизни-то, и старше, и опытнее мальца, а цена все одно – один в один, — думал он при этом.

— Служивый, возьмешь овес с прошлого года, незадорого отдаю?

Степан повернулся к торговцу и задумался – овес все равно покупать, а прошлогодний раза в три дешевле. Конечно, желательно с нового урожая купить, но не в этом году, или взять половину на половину, вроде Васька обязался платить:

— Ну давай посмотрим, что там у тебя?

Овес оказался хорошим, мухой не побит, зерно спелое не загрубевшее.

— Подвезешь к дому Степана Тропина, — распорядился казак, отдавая торговцу задаток.

— Ага, — закивал торговец, принимая копейки. — Как торг закроется, так и подъеду.

Степан уже собрался уходить, но вспомнил, что кое о чем хотел спросить;

— Слушай, а Васька тебе кем приходится?

— Дык, никто он мне, — пожал плечами мужик. — Вижу его часто здесь на торгу, нет, не сродственник он мне.

— А чего не погнал, когда он здесь как хозяин расселся, — удивился казак.

— А зачем гнать, — в свою очередь изогнулись в удивлении брови торговца. — Пусть себе сидит, удачу притягивает.

— Удачу? — Степан сначала подумал, что над ним подшучивают, но, не увидев ни капли хитринки в лице мужичка, расхохотался. — Васька? Убогий? Удачу? Ну, живот надорву, рассмешил. Удача она сама по себе, поверь, Васька тут совсем ни при чем.

— Может и ни при чем, — согласился торговец. — Да я тоже думаю, что и в самом деле ни при чем. Только многие иначе считают. Да и сам суди, прогонишь, а вдруг удача отвернется, делать тогда чего станешь?

Продолжая посмеиваться над мнительным мужичком, Степан повернул домой.

— Ага, не притягивает. Еще как притягивает, — меж тем тихо ворчал торговец. — Эвон, две седмицы овес продать не мог, а стоило Ваське на него только присесть, и в этот же день покупатель нашелся.

Корейко местного разлива

В слободу я вместе с казаками вступать не стал, перешел на другую дорогу и уже со стороны Ангары добрался до дома, так должно было получиться быстрее, да и светиться с добычей в слободе мне не хотелось.

Мать выскочила во двор открывать ворота:

— Лиска! — приняла она в свои объятья кобылу. — А я уж думала все, пропала наша лошадка, ан нет, вернулась из полона. Вася, где же ты ее нашел?

— Да так, — хитро ухмыльнулся я. — В лесу ожидала, да еще двух кавалеров прихватила, раньше бы пришла, да бурятские коняжки ее языка не разумели.

— Так эти тоже наши? — мать удивленно посмотрела на привязных за повод коней.

— Ага.

— Чего-то мелкие какие-то, — встряла в разговор Дашка, которая тоже выскочила на улицу вслед за матерью. — И лохматые, Лиска-то глаже и крупнее.

Я повернулся к трофейным коням и громко известил:

— Поняли, убогие? Вам до нашей Лиски еще расти и расти. И не нужны вы нам, такие лохматые, готовьтесь быть проданными на торгу. Может даже сегодня.

— Вась, одного оставь, — тут же вступилась сестренка. — Вот этого, у него морда не такая кислая.

Хм, снова повернулся посмотреть, у кого там морда веселая? Точно, стоит один лохматый и зубы скалит, но как-то странно, будто что-то сказать хочет и не может. Подошел к "веселому" коню, осторожно прихватил морду снизу рукой, а то ведь цапнет, а укус у коняги такой, что можно и без пальцев остаться, и поднял верхнюю губу. Ага, вот оно в чем дело – колючка впилась и постоянно раздражала, оттого и конь постоянно оголял зубы.

— Все, сейчас и этот грустный станет, — известил Дашку, вытаскивая колючку. — А вообще, нам бурятские кони без надобности, они под седло, а нам под упряжь нужны. Так что продаем не раздумывая.