Малец и море

Это уже позже она поняла, что нельзя было отпускать мальчика, а тогда… Тогда она ничего не понимала. В голове все смешалось. Ласковая улыбка Витька и свернутая шея. Значит, она два года любила убийцу?! В одно мгновение накрыли пустота, одиночество, обида. На себя, на Витька, на весь мир. Как же так? Она умная, сильная женщина… Все в этом мире относительно: и сила, и ум. Небо за окном потемнело. На кухне из недотянутого крана гулко падали капли. А она все сидела в густой, давящей тишине, уставившись в одну точку и прокручивая в голове все свои встречи с Витьком. Ну как же так получилось? Он ни разу не обидел ее. Ни словом, ни делом. А другой девчонке, не раздумывая, свернул шею. Оборотень. И что же ей теперь делать? Танюха долго думала над этим. И пришла к выводу, который одновременно удивил ее, принес облегчение, а с другой стороны — напугал. Она пыталась найти в себе дикий ужас, безотчетную панику, от потери самого близкого человека. Но… И тут она поняла, что по-настоящему никогда не любила Витька. Он был для нее лишь партнером. Приятным в общении, красивым, сильным, и в том, и в другом плане. И независимым. И все. Он никогда перед ней не отчитывался. Приходил и уходил, когда хотел. Да и она. И она считала себя свободной. Про свою работу он никогда не рассказывал. Родителей его Танюха не знала. Как-то раз зашел разговор, но Витёк увильнул, и она больше не возвращалась к этой теме. Да, им было легко вместе, но семьи у них не было. Это Танюха поняла только сейчас. Раньше не было повода задуматься. Все шло хорошо, да и ладно. А теперь… Уснула далеко за полночь. Прямо на диване, среди вороха книг. Утро не принесло облегчения. Болела голова и ныли бока от острых книжных углов. Рядом, на журнальном столике лежал лист с рисунком: мальчик, сидящий на пляже у самой кромки прибоя. И если Витёк потерян для нее навсегда, то Тёмку она должна найти.

* * *

Подъезжая к дому, она еще сквозь кусты живой изгороди увидела красную машину Стаса. Сам он, прислонившись к правому переднему крылу, нервно курил и беспрестанно крутил головой. Танюхе это сразу не понравилось. Заметив ее машину, он заспешил ей навстречу, едва не попав под колеса. Танюха резко затормозила и выскочила из машины.

— Привет, — буркнул Стас непривычное для себя слово, и это ей тоже не понравилось. Обычно он здоровался витиевато, со вкусом.

— Ты нашел его? — вместо приветствия спросила девушка.

— У меня для тебя куча новостей, и все плохие, — без обиняков начал Стас. — С какой начинать?

Она пристально посмотрела в его серые глаза, словно желая увидеть там ответы сразу на все вопросы, но он отвернулся, метнул бычок в канаву и выпустил длинную струю дыма.

Танюха напряглась, приготовившись к самому худшему.

— Какая разница, начинай с любой.

Стас как-то подозрительно посмотрел на нее, то ли с сожалением, то ли с печалью. Не любила она его взгляды. Какие-то они неопределенные.

— Пойдем, пройдемся во-о-о-н до того дерева, — вдруг предложил он, — как раз уложимся.

— Пойдем, — с неохотой согласилась Танюха, понимая, что во время прогулки он будет смотреть куда угодно, только не в ее глаза. Хороший парень Стас, но какой-то уж больно скользкий. Почему он никогда не смотрит в глаза собеседнику? Совесть не чиста? А у кого она сейчас чиста? Но додумать у нее не получилось.

— Приказ о твоем назначении отозван. Это — первое. На твой счет наложен арест, а стало быть, перевода денег во Францию на покупку домика не будет. Это — во-вторых. Твоего ненаглядного кренделя взяли на мокром деле. Это — третье. А в-четвертых — ему шьют двойную октябрьскую заказуху. Новые факты в этом деле всплыли. Так что дело — дрянь. Тянет на пожизненное, если, конечно, он до суда доживет. А еще шеф очень не одобряет твоих связей с авторитетами криминального мира и очень хочет тебя видеть. И ребята из прокуратуры. У них к тебе очень много вопросов.

— Подожди, — еле слышно прошептала ошалевшая Танюха, — но Витя же в командировке.

— Это теперь так называется, — безжалостно сморозил Стас. — Им будет очень тяжело поверить в твою непричастность. И последнее, малец твой пока нигде не всплыл. У меня все. — Стас остановился, развернулся и пошел обратно к машинам. Не оборачиваясь, он проворчал: — Он мне сразу не понравился. Да ты ведь у нас самая умная, разве кого послушаешь…

— Мальчик?! — как сквозь пелену спросила Танюха, теряя связь с миром.

Стас все-таки остановился.

— Мальчик-то тут при чем? Крендель твой ненаглядный. Любишь ты, Танюха… Звони папе. Его помощь тебе пригодится. И на меня можешь рассчитывать, — напоследок сказал Стас и заспешил к своей машине.

— Спасибо, — одними губами ответила Танюха.

Он уехал, а Танюха все еще стояла под деревом и смотрела на море. Море, оно — живое: успокаивало и о чем-то шептало. Думать о чем-либо, а тем более предпринимать серьезные решения, она не могла.

Она уже не помнила, как оказалась на любимом месте. Ветер обдувал лицо, внизу плескалось море. Грязный джип стоял над самым обрывом. Непростительно близко.