Малина Смородина

Странно, но ее почему-то вовсе не злила Люсина бесцеремонность. Наоборот, смешно было. И очень легко. Выплывала из этой бесцеремонности такая обескураживающая доброжелательность, что хотелось натянуть ее на себя, как теплую одежду в холод. И потом, относительно «дерьмового» цвета обоев Люся оказалась права. Когда общими трудами поклеили «светленькие», комната ожила будто, разнежилась в лучах солнечного света. Потом сидели на кухне, обедали, слегка выпивали за знакомство. Не знали еще, что оно в приятельство перейдет. Легкое, непритязательное, ни к чему не обязывающее. То самое, в котором душа отдыхает, долгами и претензиями не напрягаясь. Видимо, переизбыток Люсиной горячей доброжелательности очень уж удачно и безоговорочно поместился в ее хоть и горделивую, но порой до ужаса перепуганную незащищенность. (Чего уж греха таить – была, была в ней эта незащищенность, куда ж от нее денешься в одинокой женской жизни?) Такая вот гармония у них получилась, можно сказать, взаимовыгодная.

– Привет, Линк… Молодец, что пришла. А чего щеки бледные? Опять твоя старуха всю тебя отхлобыстила? Зря ты на это дело подписалась, Линка, ой зря… Пойдем, я тебе хоть шиповника заварю…

Изобразив на лице нарочитую детскую к самой себе жалость, она ткнулась лбом в круглое Люсино плечо, покрутила головой так же по-детски капризулисто, даже похныкала немного – мм, мм… Нет, все-таки это хорошо – вкусить иногда с устатку хоть каплю искренней к себе жалости-доброжелательности. Вроде и никчемная штука, а хорошо.

– Есть хочешь?

– Нет, Люсь. Я пирожков твоих поела.

– А котлетку? Как ты любишь, с поджаристой корочкой?

– Ладно, давай.

– Ага, ага… Садись, я сейчас подогрею…

– Ой, а это что? Вы новый холодильник купили, да?

– А ты разве еще не видела? – с любовью провела Люся по боку гордого белого красавца. – Третьего дня привезли… Дорогой, зараза, опять пришлось в кредит оформлять… Так все и бьемся, и бьемся с Колей, никак из этих кредитов не можем выползти…

Они обе вздохнули, одинаково покачав головами. Помолчали, объединенные трудной материальной минутой.

Все в этом доме, сколько она помнит, приобреталось именно так – из последних сил. Евроремонт, новая мебель, плита, стиральная машина, теперь вот, пожалте, и холодильник. Все самое дорогое, самое лучшее. На всем стояла печать головной боли просроченных платежей по кредитам и временно «забытых» долгов по друзьям и знакомым. Наверное, потому и выглядело все это, с напряжением приобретенное, по-особенному? Вещи как будто выпячивались из общего строя вперед, кичливые, гордые от материальной недоступности и презрения к местной панельной малогабаритности.

– Зато смотри, какая у него морозилка большая! – с гордым придыханием распахнула дверь холодильника Люся. – Сюда целого поросенка вместить можно!

– Ага… Хорошая морозилка… – грустно кивнула она, наблюдая, как Люся трепетно разглядывает полупустое нутро холодильной камеры, как бережно закрывает дверцу обратно.

– Конечно, выплаты по кредиту опять офигенные получились, но что делать, Лин, если хочется? Прямо страсть как?

– Люсь… Ты чего меня позвала-то? Холодильником, что ль, похвастаться? Еще и котлеткой поманила…

– Ой, и правда, чего это я? – по-слоновьи протопала к плите Люся, схватилась за сковородку. – Сейчас, сейчас, погоди, будут тебе и котлеты, и какао с чаем… Вообще-то у меня к тебе дело, Лин…

– Дело? Какое?

– Шубу у меня купи, а? Норковую?

– Шубу? С ума сошла, что ли? Она ж мне на три размера велика!

– Ну и что? Перекроишь и за милую душу носить станешь. Я ж почти задаром ее отдаю!

– А чего тебе вдруг приспичило?

– Ой, и не говори. Правильно ты говоришь – приспичило. Телевизор новый хочу купить. Большую «плазму». Страсть как хочу, прямо зудит во мне все! Зудит-то зудит, а денег совсем нет!

– Люсь, уймись… На кой хрен тебе эта «плазма» сдалась? У тебя же нормальный телевизор в гостиной строит!

– Ну да, нормальный… Только он, понимаешь… в новый ремонт не вписывается. В глаза бросается, как заплата на новых портках. А так хочется, чтобы все кругом одно к одному было. Богато, одним словом…

– Богато? – переспросила она, стараясь нарочито хэкнуть на букве «г».

Получилось довольно выразительно – буква «г» вышла объемная и по-хохляцки вкусная, как сало с чесноком. По крайней мере, самой понравилось – смешно было. Однако Люся, похоже, никакой смешной нарочитости в ее стараниях вовсе не заметила.

– Ну да, богато… А чего ты улыбаешься? Да, чтобы достойно было, как у людей! Что мы, хуже других?

– Да каких других, Люсь? По-моему, у вас и так все отлично!

– Да ладно, понимала бы чего… Скажи лучше – будешь покупать шубу или нет? Купи, а? Всего за двадцатку отдам!

– А сама зимой в чем ходить будешь?

– Так до зимы далеко еще!

– А мне, значит, близко?

– Так. Понятно. Не будешь брать, значит. Ну и фиг с тобой.

– Так у меня все равно денег нет, Люсь… – промычала она, с удовольствием вдыхая в себя сочный мясной пар из подсунутой Люсей тарелки. – О боже, как вкусно пахнет… Чего ты в котлеты кладешь такое, что скулы от аппетита сводит?