Малиновое вино для Синей Бороды

– Синий форд? – упавшим голосом констатировала Дайна.

– Марку не запомнил, – сказал старик. – Автомобиль на красный сигнал светофора на перекрестке немного левее дома остановился, вы в него запрыгнули на пассажирское сиденье и укатили. Понимаю, конечно, что спешили, но самые элементарные извинения никто же не отменял.

– А вот этого молодого человека в спортивном костюме в тот день видели? – поинтересовался Гога и продемонстрировал старичку на своем телефоне фото.

– Молодого человека в спортивном костюме не видел. Просто не обратил никакого внимания.

Потом поехали на кладбище.

Там Дайна предпочла остаться в машине все по той же самой причине, что категорически не переносила все эти церемонии и традиции, связанные с печальными событиями.

Гога сидел рядом с ней и как-то странно все время на нее пялился искоса. Что-то такое возвышенное вдруг появилось в его взгляде, но Дайне это было вообще пофиг. Лично она с куда большим интересом отнеслась бы сейчас к Гоге, если бы он вообще испарился бы или мгновенно исчез из ее поля зрения. Она и хотела было даже спросить его, чего, мол, лысый, пялишься на меня, да просто не стала лишний раз ворочать языком, так как и без того уже сильно устала.

После кладбища все поехали в ресторан обедать.

– Тризничать, – как выразился бритый. – То есть усопшего поминать.

Поминать поехали в «Есенин», в тот самый дорогущий ресторан, где официанты как в театре ходят в старинной одежде и даже разговаривают совершенно как-то по-идиотски:

– Семга-с, блины-с, расстегаи-с, кисель-с…

Это, в общем-то, понятно, что в каждом ресторанном заведении свои традиции и порядки. Так, например, Дайну всегда бесили официантки в японских ресторанах, которые постоянно сюсюкая и изображая из себя японок в комоно вместо слова «огурец» всегда говорили «огурчик», а вместо «дайкон» говорили «дайкончик», и вместо «икра летучей рыбы», говорили «икорочка летучей рыбки». Хорошо хоть слово «летучей» никак не изменяли, а то Дайна вообще со смеху тут же бы и покатилась куда-нибудь под стол. Дайна даже из вредности в качестве чаевых всегда хотела оставить им именно какую-нибудь «копеечку», потому что «рубличик» вообще никак не звучит и, кроме того, нет такого слова в русском языке. Ну, нет и все!

Накрыто на столе в «Есенине» было в самом деле очень красиво и дорого. Официанты даже солянку принесли в старинной фарфоровой супнице, каких, наверное, сейчас уже нигде и не купишь. Глядя на супницу, Дайна тут же вспомнила про разбитую бабушкину вазу времен СССР и от обиды у нее даже слезы на глазах проступили.

Мельком взглянув на нее и заметив слезы в ее глазах, дон Корлеоне одобрительно кивнул, однако, ничего не сказал при этом.

Поминальное застолье не обошлось без того самого портрета радостного Макса с дорогими часами на руке и в дорогущем авто никак не обошлось. На этот раз фото поставили в середину стола. Все ели и с печалью смотрели на фото.

А Дайне от всего этого было как-то не по себе, может потому, что все вокруг молча ели, а этот самый мажорик Макс на фото не ел, а только радостно улыбался. И именно из-за этого, его улыбка на фото показалась Дайне какой-то кислой. Дайна хотела было даже набраться смелости и предложить дону Корлеоне на такие случаи иметь разные портреты Макса, к примеру, было бы хорошо, если бы на столе стоял портрет, где Макс тоже ест, как и все.

Ну, правда! А то ведь, глядя на этот портрет, сразу же всякий аппетит пропадает.

«Хотя, пофиг!» – решила она вдруг, перестала пялиться на портрет Макса и с живым интересом стала присматриваться к блюдам на столе.

Дайна положила себе на тарелку и семги, и буженины, и блинов с икрой, ну, и конечно же, по две ложки каждого из показавшихся ей по виду вкусным салатика, куда же без них.

А задарма, спрашивается, чего не покушать-то?!

За трапезой не обошлось, конечно же, без горькой. Ну, не чокались, конечно, но все равно очень много выпивали, в связи с чем многие сразу же и осоловели.

Дайна плотно поела и вскоре почувствовала, что то самое купленное в дорогом магазине платье стало ей заметно теснее и даже собралось складочками на спине, только не вертикальными, а горизонтальными.

За поеданием деликатесов, грех было не попробовать разного рода фирменные наливки ресторана: и на вишне, и не сливе, и на цветах липы…

«Да бог с ней, с фигурой!» – попробовав одну из наливок, сливовую, и найдя ее очень даже неплохой, решила для себя Дайна.

А как же, спрашивается, было не попробовать всю эту вкуснотень, если впереди одна только неопределенность и вообще… Может быть, ей как случайному свидетелю на этом свете и жить-то осталось всего ничего. Ведь это же ясно, что бандиты обычно делают с неугодными свидетелями. Хотя, Дайна вообще не понимала, чего это она такого видела и знает, за что ее могут того…

Но все равно, в этот конкретный момент она понимала, что теперь уже у нее одна, может быть, только радость и осталась, и радость эта еда!