Малиновые облака

Алексей выбежал из дома как ошпаренный. Друзьям, на работе, чтоб отпуск дали, матери — всем сообщить надо. Побежал в магазин — пять ящиков водки взял, других продуктов. До полуночи бегал, а в голове одно: «Наконец-то! Моя, моя и больше ничья!..»

И ночью никак не заснуть, мысли так и летят, торопя одна другую. Вспомнил, как увидел ее на танцах: гибкую, красивую, с волной летящими в такт музыке волосами… Вспомнил драки, но жалости к побежденным и сейчас не почувствовал. Вспомнил, как подошла она к нему, разгоряченному еще, оттирающему чужую кровь с кулака, поглядела мягким взглядом и смиренно попросила проводить до дому. Сидели они под черемухой, целовались, дышали ласковым майским ароматом — и сердце пело, и голова кружилась, ведь это первая его девушка! Вспомнил, как повела она его в сени, осторожно ступая, чтоб не стукнуть, не разбудить родителей, как уложила в полог рядом с собой. И стали они так близки, что, думалось, ближе и не бывает. Но почему, почему же больше ни разу не допускала она его к себе? Может, он что-то не так делал? Или чтоб крепче привязать, помучить! А может, просто расплатилась за победу и все, как это делают звери? Как бы то ни было, но сердце его она взяла и не выпускала…

С приближением дня свадьбы он начал беспокоиться еще пуще. Места себе не находил. Беспокойство его передалось и сестре. Людка заранее принялась бегать по соседям: брала у них ложки, вилки, посуду, табуретки, принималась сразу за сто дел: полы моет, стекла чистит, печку белит…

Лишь матери свадьба — не свадьба. Ходит по избе тихо, все у нее валится из рук, смирной какой-то стала, постарела, осунулась. И не говорит ничего. А если уж сильно пристанут с вопросами, отвечает коротко: «Ему жить…» Нет, не хочет она такую сноху. Не представляет, как они будут вместе под одной крышей. «Вот приготовим все к свадьбе, и уйду потихоньку, — думает. — Пусть живут, как хотят…»

— Мам, — сказал Алексей в одно из ноябрьских воскресений. — Свинью придется колоть.

— Коли, — молвила мать.

Позвал друзей, наточил кож. Завалили свинью, палить начали.

Тут Людка с улицы прибежала. И ворота за собой не закрыла.

— Алеша, к Светлане свадьба приехала!

— Какая свадьба? Чего городишь? В следующее воскресенье свадьба-то…

— Дурак ты! Не понял, что ли? Такую девушку упустил! — и будто ветром вынесло ее за ворота.

Алексей стоит ошалело, ничего не понимает. В руках нож, сами руки в крови, фуфайка тоже в крови и в навозе. Смотрит на свинью, на товарищей и ничего не видит. И все оглядывается на раскрытые настежь ворота, через которые выбежала Людка…

Земля промерзла насквозь, резкий холодный ветер бросает в лицо острые, как крупицы стекла, снежинки, колет и режет глаза. Скользя и спотыкаясь на обледенелых комьях, тяжело дыша, размахивая руками, бежит Алексей, падает, снова встает, не чувствуя боли в разодранных в кровь ладонях. У дома Светланы грузовая машина и тот же самый «Москвич». Народ толпится. Но песен и гармони пока не слышно.

Он проталкивается в избу, выходит вперед. Светлана — в подвенечном платье, рядом Виталий, хотя его он не видит совсем, глаза застланы белым туманом…

— Свадьба, значит?! — кричит он зло. И все отшатываются испуганно. А он хватает бутылку со стола, наливает полный стакан и залпом опрокидывает, как воду, даже не поморщившись.

— Ты! — показывает пальцем. — Змея! Мерзкая тварь!

Но приблизиться ему не дают. Оцепенение прошло. Друзья Виталия подхватили его со всех сторон и выволокли во двор. И там, хакая, принялись пинать куда попало тяжелыми сапогами…

Моркинская свадьба — красивая свадьба, другие подобные марийские обряды ей и в подметки не годятся. Женщины в лисьих шапках с зеленым верхом. Мужчины опоясаны красивыми кушаками. А начнут плясать под гармонь, волынку и барабан — заворожат любого. Но моркинскую свадьбу со стороны лишь смотреть красиво, чужому, не знающему человеку. А познакомишься поближе, узнаешь что к чему — ужаснешься и будешь считать ее некрасивой, нездоровой свадьбой, на которой просыпаются в человеке самые низменные страсти. Подумайте сами: ни одна моркинская свадьба не обходится без драки и поножовщины. Пьют до потери сознания, а потом давай лупцевать друг друга чем ни попадя. Словом: кому счастье — кому горе на этой свадьбе. Многим перепадет…

И сейчас то же затевается. Узнали деревенские, что на свадьбе гости избили их парня, собрались, повалили толпой к дому. Для зачину выставили таксе условие: раз умыкаете нашу девку — гоните сто рублей и четверть самогону! Люди, что пришли с женихом, видят, куда дело движется. Выдали-все, что те требовали.

Но парням не деньги нужны, а повод для драки. Начали выводить невесту — опять выкуп плати. Дали еще. А когда молодые в машину садиться стали, денег уже не хватило. И началась драка. Все в ход пошло: поленья, кол из изгороди, твердые комья земли, металлические прутья, даже свадебный хлыст — все, что в руке оказалось.

Алексей ничего этого не знал. Пошатываясь, он шел домой, а в голове — будто белое солнце зажглось — пусто и светло, и глаза режет этим ярким светом.